Максим Капитановский - Во всём виноваты «Битлз»

Валерик тоже скупо улыбнулся и ответил: «Отличное!»

Милиционер засмеялся ещё сильнее и поинтересовался: «Знак видели?»

Валерик, коротко хохотнув, кивнул головой. Милиционер зашёлся и прокричал: «Какие будут предложения?»

Валерик захохотал в голос и показал пять рублей. Милиционер упал и, забившись в гомерическом хохоте, прохрипел: «Предложение принимается».

Тем временем мой лейтенант успел заглянуть под капот, проверить сигнал, бензин в баке, метрику, «пирке», количество пломб на зубах, разрешение на провоз бесплатного багажа и направление на курсы повышения квалификации по всем вопросам.

Я, правда, частично отбился от него тем, что потребовал предъявить документ на право вечернего и ночного ментования и сделал в нём гвоздиком просечку. Наконец, он вцепился в руль и стал его крутить в разные стороны и расшатывать.

— А-а-а-а-а-о-а, — вдруг закричал младшой с диким торжеством, — да у тебя ЛЮФТ рулевого управления.

— Правильно, — попытался я остудить его пыл, доставая техническое описание, — вот написано: «Допускается отклонение до семи градусов». А я только что со станции — ровно семь градусов.

— Да у тебя все одиннадцать!

— Нет, семь!

— Нет, одиннадцать!

— Нет, семь!

— Нет, одиннадцать, а ТРАНСПОРТИР у тебя есть?!

Я стал с ужасом вспоминать, что такое транспортир. Вспомнил! Это такая серенькая штучка — градусы мерить. Мы в школе ими здоровско кидались. Но он прав: с собой у меня его нет. Я поднял руки вверх и сдался на милость победителя.

— Будьте повнимательней, осуществляя движение! — злорадно крикнул он мне вслед, пряча в крагу мою пятёрку.

Ну, где вы еще получите такое удовольствие за пять рублей? Цирк отдыхает (по первому варианту).

Этот день вообще начался у меня по-уродски — со ссоры с хорошим человеком. Как началось, так дальше и покатило. Никогда не начинайте ваш день по-уродски — со ссоры с хорошим человеком.

Я с утра должен был заскочить в одно место к одному приятелю по одному делу. Только я уже собрался выходить, чтобы начать заскакивать, как он мне перезванивает:

— Ты ещё не вышел? Хорошо. Тут вот какое дело… — и стал мне долго-долго и очень подробно объяснять простейшую, в сущности, ситуацию.

Я забыл сказать, что приятель этот — известный неологист. У него прямо-таки природный дар к образованию новых слов — как пирожки печет: «Он повернулся и АДМИНИСТРАТИВНО ушёл», «Ты в ЕТИ ДЕРБИ-то не лезь», «Она ВВЕРГНУЛА его в ПЕПЛО разврата», «Тайны туманного АЛЬБИНОСА» и т. д.

Парень он хороший и водит дружбу с самыми знаменитыми людьми — с Аллой Пугачёвой, Юрием Антоновым, Андреем Макаревичем и со мной.

Когда я выпутался из его многочисленных междометий и шквала слов, которых нет ни в одном словаре, выяснилось, что приехал Михаил Боярский, и я с вокзала должен его подхватить и доставить к тому же приятелю.

— Миша тебе сейчас наберёт, я твой телефон дал. Вы стрелку по дороге забейте — и ко мне. Миша на съёмки приехал, это явится ТРЕУГОЛЬНЫМ камнем в его творчестве.

Я, конечно, знал Боярского по фильмам, но лично знаком не был. Поэтому с нетерпением присел у телефона и принялся ждать, предвкушая интересное знакомство.

Буквально через две минуты в трубке раздался бархатный мужской голос:

— Здравствуйте, я сейчас на Трёх вокзалах. Дойду пешочком до Садового кольца. Сколько это у меня займёт времени? Минут, значит, пятнадцать. Так. Вы проедете метро «Лермонтовская», и метров через тридцать у вас справа будет милицейский «стакан», но сразу за ним останавливаться нельзя, тогда вы проедете ещё метров двадцать пять…

Он говорил очень напористо, с этакой мушкетёрской энергией, сам спрашивал и сам же отвечал. Я безуспешно пытался вставить хоть слово — поприветствовать Мишу на московской земле, но инструкции продолжались.

— Сколько от вас ехать до Кольца? Минут двадцать, итого… Какая у вас машина? Мне сказали, белая. Так. Все. Вы меня будете ждать на этом месте в… в… в десять сорок семь.

Ей-богу, без всякой задней мысли я у него спросил:

— А как я вас узнаю?

Возникла тяжёлая ленинградская пауза, голос сник и стал объяснять:

— Ну, я в таком чёрном костюме, в чёрной водолазке, в чёрной шляпе, с усами. Сверху чёрное кожаное пальто… да, чёрт возьми! Найду-ка я лучше такси. — И телефон умолк.

Я так расстроился, что решил никуда не ездить. Тупо просидел сорок минут, глядя на телефон, потом решил всё-таки поехать заправиться.

Так начался этот тягучий и странный день.

У бензоколонки выстроилась длинная очередь. Она двигалась очень медленно. То тут, то там возникали скандалы: большинство желало пролезть вперед. Вокруг шуровали шустрые хлопцы, предлагающие бензин без очереди, но по невероятным ценам. Сразу за моей машиной пристроились две симпатичные девушки на аккуратной красной «пятёрке». Презирая пожарные правила, своими ярко-красными ртами они беспрерывно курили длинные коричневые сигареты и нарочито громко хохотали. Судя по униформе, очень коротким черным платьям в обтяжку, их поведение можно было определить как не очень тяжёлое. Девушки стреляли глазками, без крайней нужды высовывали из машины длинные ноги, но без очереди их всё равно не пустили.

Где-то через час дошло дело и до меня. Я держал в правой руке шланг, по которому то жидкой струйкой, то со страшным напором подавался бензин. Лавируя между машинами, подшаркал какой-то мужик в домашних тапочках «ни шагу назад», видимо из соседнего дома.

— Друг, порскни мне чуть-чуть — жена послала, — сказал он сиплым голосом, подавая майонезную баночку.

Я не сразу сообразил, что он имеет в виду бензин: меня сначала-то сбили с толку слово «порскни» и майонезная баночка, но всё же джинсы расстегнуть я еще не успел.

Что ж, мне не жалко. Отжал рычаг, остановил струйку, перенес шланг в баночку и нажал снова.

Наверное, все насосы окрестных бензоколонок подключились в эту секунду к моему шлангу, потому что напор был такой, что меня окатило с ног до головы. Бензин попал в глаза, в рот, в нос, на одежду. Даже если бы я часа полтора нырял и плавал в чистом бензине, то не вымок бы сильнее. Единственное место, куда бензин не попал, так это в баночку.

Во рту стоял отвратительный привкус, глаза я просто не мог открыть: их жгло как огнем. Если бы наши нефтеперерабатывающие заводы делали более чистый бензин, хотя бы как дешёвый заграничный, мне бы так глаза не резало. Так что ко всем и без того болезненным и неприятным ощущениям у меня примешивалась за державу обида, поэтому я печально растопырился в полном отчаянии и со стороны, наверное, представлял собой жалкое зрелище.