Ледяной поход генерала Корнилова - Андрей Юрьевич Петухов
«– Я не хочу, – заявил Корнилов, – чтобы командующие армиями угощали меня такими сюрпризами. Если соединение не будет полным, – говорил Корнилов, – то я уведу добровольцев в горы. Михаил Васильевич, – обратился он к генералу Алексееву, – ставьте вопрос о движении в горы.
Покровский пробовал возражать, заявляя, что он не понимает таких требований.
– Вы поймете, молодой генерал, – резко прервал его генерал Алексеев, – если хоть на минуту отрешитесь от своих личных честолюбивых интересов»[232].
Горячий спор продолжался, а залпы вражеской артиллерии настойчиво напоминали о суровой реальности. Несколько гранат разорвалось у самого дома, разломав во дворе ворота и забросав окна грязью, а шрапнельные пули прошлись по крыше дома. За окраиной станицы разгорался бой. Красные делали очередную попытку выбить добровольцев из Новодмитриевской.
Наконец, сделав последнюю попытку отстоять свою точку зрения, кубанцы согласились на соединение армий, при этом Л. Л. Быч заявил, что снимает с себя любую ответственность за последствия такого решения и устраняется от последующей работы. Однако генерал Корнилов твёрдо потребовал от кубанского правительства исполнять свой долг.
– Ну нет! – вспылил он и, с присущим ему жестом – ударяя по столу пальцем с перстнем, непререкаемым тоном прибавил. – Вы не смеете уклоняться. Вы обязаны работать и помогать всеми средствами командующему армией.
На этом спор прекратился. Кубанцы попросили разрешения переговорить между собой. Генерал Корнилов и представители Добровольческой армии вышли в другую комнату, где подготовили проект договора и передали его кубанцам.
В итоговой редакции соглашение было подписано сразу после обеда. Документ гласил: «1. Ввиду прибытия Добровольческой армии в Кубанскую область и осуществления ею тех же задач, которые поставлены Кубанскому правительственному отряду, для объединения всех сил и средств признается необходимым переход Кубанского правительственного отряда в полное подчинение генералу Корнилову, которому предоставляется право реорганизовать отряд, как это будет признано необходимым.
2. Законодательная Рада, войсковое правительство и войсковой атаман продолжают свою деятельность, всемерно содействуя военным мероприятиям командующего армией.
3. Командующий войсками Кубанского края с его начальником штаба отзывается в состав правительства для дальнейшего формирования постоянной Кубанской армии.
Подлинное подписали: генерал Корнилов, генерал Алексеев, генерал Деникин, войсковой атаман полковник Филимонов, генерал Эрдели, генерал-майор Романовский, генерал-майор Покровский, председатель кубанского правительства Быч, председатель Кубанской Законодательной Рады Н. Рябовол, товарищ председателя Законодательной Рады Султан-Шахим-Гирей»[233].
На окончательном варианте третьего пункта договора настояла кубанская делегация, мотивируя своё мнение желанием морально удовлетворить генерала Покровского[41].
После подписания соглашения повеселевший генерал Корнилов некоторое время вёл доверительную беседу с кубанской делегацией, увлекательно рассказывая «быховскую историю». Разговор то и дело прерывали доклады с фронта, а вражеские снаряды рвались у самого дома или на площади. Генерал Корнилов спокойно продолжал разговор. Вскоре он получил донесение, что красные ворвались в станицу. Бой шёл уже на её улицах, где повсюду жужжали шальные пули. Главнокомандующий тут же встал и отправился в штаб узнать, в чём дело. Вслед за ним уехал со своим конвоем генерал Покровский. Когда полковник Филимонов, Л. Л. Быч, Н. С. Рябовол и Султан-Шахим-Гирей вышли на улицу, то в стену дома священника с характерным визгом впилось несколько пуль.
Красные вновь наступали на Новодмитриевскую от слободы Григорьевской и станицы Смоленской. Только к полуночи добровольцы смогли отбросить их и бой затих. Небольшие хутора, окружавшие станицу, оставались в руках у красных.
17 (30) марта из Калужской в Новодмитриевскую для соединения с частями Добровольческой армии стали прибывать кубанские войска: 1-й Кубанский стрелковый полк полковника Туненберга, пластунский батальон полковника Улагая[234], черкесский конный полк полковника Султан-Келеч-Гирея, инженерная рота генерала Хабалова, лёгкая батарея подполковника Полянского и конная батарея есаула Крамарова. Частям этим устроили парад. На нём особенно выделялся нарядный черкесский полк. Его разноцветные сотенные значки сразу приковывали внимание окружающих. Вместе с кубанцами 17 (30) марта в Новодмитриевскую вошли и «главные силы» Добровольческой армии – обоз.
После реорганизации Добровольческая армия имела в своём составе две пехотные и одну кавалерийскую бригаду.
1-я пехотная бригада под командованием генерала Маркова имела в своём составе: Офицерский полк; 1-й Кубанский стрелковый полк; 1-ю инженерную роту; 1-ю и 4-ю артиллерийские батареи.
2-я пехотная бригада под командованием генерала Богаевского включала в себя: Корниловский ударный полк; Партизанский полк; Пластунский батальон; 2-ю инженерную роту; 2-ю, 3-ю и 5-ю артиллерийские батареи.
Кавалерийская бригада генерала Эрдели включала в себя: 1-й конный полк, состоявший из всех кавалерийских частей Добровольческой армии; Кубанский полк (первоначально – дивизион); Черкесский полк; Конную батарею.
Чехословацкий батальон не включался в состав бригад.
Соединение Добровольческой армии и кубанских частей имело огромное значение для всего Белого движения на Юге России. «Порознь каждый отряд был слаб и осужден на гибель, – отмечал А. П. Филимонов, – вместе они составляли силу, способную на борьбу. Необходимо было только, чтобы физическое соединение отрядов сопровождалось бы духовным слиянием их руководителей, чтобы произошла органическая спайка двух групп, преследующих одну задачу – борьбу с большевиками»[235].
Общая численность войск Добровольческой армии генерала Корнилова выросла до 6 тысяч штыков и сабель[42], хотя и обоз тоже удвоился. Кроме того, присутствие в армии кубанского войскового атамана, правительства и Рады обещало привлечение свежих сил из казачьих станиц. Боевой дух армии значительно поднялся, а штаб твёрдо взял курс на активные боевые действия с ясной целью – овладеть Екатеринодаром, пробудить казачество и создать крепкую материальную базу для дальнейшей вооружённой борьбы.
Огромное значение имела и личность командующего Добровольческой армией генерала Корнилова, человека с легендарной боевой биографией, признанного всеми добровольцами вождя. Кубанский войсковой атаман А. П. Филимонов впоследствии писал о нём: «Корнилов, как всегда, был прост в обращении и легко завязывал беседу. Охотно говорил о походе своём из Ростова, о своих планах на будущее… “Если бы у меня теперь было 10 тысяч бойцов, я бы пошёл на Москву”. Я ему сказал, что после взятия Екатеринодара у него их будет трижды десять тысяч. Он задумчиво смотрел вдаль. Я внимательно всматривался в этого человека, с мелкими чертами лица, с маленькими руками и монгольскими глазами. Это был особенный человек, впечатление от него было особенное, незабываемое. Я радовался, что судьба наша в его руках, и верил ему»[236].
Вовремя подоспевшие на выручку добровольцы спасли от развала и разгрома Кубанскую армию, раздираемую внутренними противоречиями и окружённую крупными силами красных. В дальнейшем, когда возникали осложнения в отношениях главного командования Вооружённых сил Юга России и Кубани, кубанцам напоминали о том, кому они обязаны своим спасением. Однако на самом деле спасение было обоюдным. Выдержавшая со дня ухода из Ростова около двадцати тяжёлых боёв, почти не имевшая пополнения и постоянных источников материальных средств и боеприпасов, Добровольческая армия ежедневно таяла и к 17 (20) марта фактически превратилась
