Подкова на счастье - Антон Юртовой
На выпас мы пригнали коней ближе к сумеркам. Лошади приучены не разбредаться, когда они спутаны и под ногами у них вдоволь мягкой и сочной травы. Достаточно было спутать лишь тех, которые постарше возрастом. Мы легко справились с этой задачей. Конечно, уснуть было противопоказано, хотя и хотелось, особенно в преддверии у́тра.
Мы разожгли костёр от креса́ла и, усевшись вокруг него, тихо переговаривались, время от времени подталкивая друг друга под локоть, что означало – усилить внимание на видимом перед глазами секторе обзора. Рядом прилёг пёс, живший при конюшне. Особой породностью он не блистал, но как-то сразу становился своим для всех, позволяя каждому из нас его приманивать и гладить.
Отходя чуток в сторону, он ложился на живот, протягивал вперёд свои передние лапы и клал на них голову. В таком положении, с закрытыми глазами, он казался спящим, но несомненно бодрствовал даже во сне, о чём говорили его то и дело поднимавшиеся лохматые уши и довольно частые неожиданные взлаивания.
В ночном его роль сводилась к тому, что он мог первым учуять опасного для животных зверя, например, волка, и тем предотвратить возможную беду, поскольку серые были особенно охочи до молодняка, – нападая спереди, они успевали подрать жеребятам ноги и огрудки до крови, после чего жертву долго приходилось содержать в режиме выздоровления.
Стояла тихая ночь с луной, скрытой под скоплением преддождевых облаков. Там, где ей удавалось показать себя, её свет лился на землю, казалось, так интенсивно, как будто ввиду облачной преграды образовался его переизбыток и ему – надо спешить…
Местность в эти минуты преображалась в её слегка затуманенной, искрящейся осветлённости…
Хорошо были видны легко узнаваемые пределы, куда позволялось перемещаться пасущимся лошадям. Иногда кому-нибудь из нас надо было подняться и пройтись на свой участок обзора и подогнать лошадей ближе к стоянке. Пёс моментально увязывался за отлучившимся от костра и сопровождал его на всём пути его следования, иногда показывая бескорыстное рвение, – забегая недалеко вперёд и участливо поскуливая.
Я восторгался гармонией ночи, где как будто присутствовало всё возможное, в его колоссальной необъятности и умиротворённости, но не было ровным счётом ничего лишнего.
Травяной запах пьянил и тяжелил сознание, но дышалось легко, с удовольствием. Еле слышны были звуки уставших к ночи луговых насекомых и птиц. Изредка они дополнялись инстинктивными конскими всхрапами или тихим, коротким ржанием.
В такой обстановке забываешь об ограничениях и чувствуешь, как ты сполна свободен…
В проёме, открывшемся в нависших книзу, будто располневших облаках, там, где так причудлива игра лунного света, я мог видеть безбрежное и бездонное пространство, сквозь которое свет не только луны, но и других небесных тел проникает беспрепятственно и мгновенно. Он свободен в своём движении, и светлеет всё, чего достигают его лучи; свободен и смел…
Всему присуща определённая смелость, когда впереди открывается перспектива беспрепятственного движения. Иногда это – доля секунды. Но то, что движется, даже в такой краткой доле вечного успевает побыть свободным, а значит и – смелым, неизбежно роняя себя за гранью отведённого ему срока, в ограничениях, каких может появляться несчётное количество…
Прекрасным казалось ощущение, когда представленное взору и словно бы вливавшееся в сознание гигантское окружающее совершенно просто воспринималось всё вместе взятое – как обобщённое.
Я начинал понимать плодотворную и необоримую силу обобщения, когда оно не сводится к некой отвлечённости и неразличимо, а, наоборот, в нём сосредотачивается настоящее реальное в бытии, самое существенное, и уже только из него исходит любое частное, отдельное, выделенное…
Существующее в единстве, видимое и скрытое, ничем и никогда не может заканчиваться, хотя вероятны бесчисленные преобразования, многое меняющие. Для поддержания такого состояния вечности, должно быть, находятся необходимые связи, какими скрепляются пространства и во вселенной, и дальше – за её пределами, но – вряд ли кому по силам достоверно знать об этом…
Хотелось в буквальном смысле черпать новые для меня впечатления из окружающей мировой кладези. Я достаточно знал особенности ночной поры с её загадочностью и очарованием, но в этот раз она представала предо мной в каком-то, ещё мною неосвоенном значении. Это было то, что зависит только от времени: даже короткий миг ночи неповторим, в том числе в его таинственности, и он не может быть похожим на её такие же отрезки в прошлом или в будущем, сколько бы их ни было. То же бы, видимо, надо сказать, если иметь в виду миг светового дня…
Ночное прошло без происшествий, если не считать обильного тёплого дождя ближе к утренней заре, загасившего костёр и насквозь промочившего то, что было на нас. Поспать каждый из нас всё же успел, хоть и совсем немного. Когда сон стал, что называется, морить, мы решили, уступить ему, поочерёдно отдавая вахту одному бодрствующему.
Оказалось, ребята знали от старших: в самом преддверии дождя и когда он идёт, волки не покидают свои логова и на охоту не выбираются. Хиленькое объяснение нашей беспечности, но – всё же…
К тому времени некоторые из лошадей, наиболее опытные в подобном выпасе, были уже достаточно сыты и склонны прилечь, но под дождём это для них становилось нежелательным, и они стояли там, где прекратили щипать траву. Быстро освободив передние ноги тем, которые были в путах, мы согнали их вместе, направляя к селу.
Старший из нас, когда мы с вечера гнали гурт на выпас, сидел верхом на лошади, управляя подопечными, но теперь их бугристые жёсткие спины были мокрыми, и даже он вынуждался идти пешим, как и остальные.
Больной конюх уже ожидал нашего возвращения и, разумеется, радовался за нас, щедро одарив нас похвалами и благодарностью. Мы, со своей стороны, хорошо знали цену своим удовольствиям, испытанным на выгоне, но говорить о них стеснялись, предпочитая высказать просьбы послать в ночное ещё. Он охотно и искренне обещал, усиливая наши свежие трепетные восторги.
То, что узнаётся ночью на мягком луговом ковре, под небесным куполом, хотя бы и закрытым облаками и даже – при дожде, не забывается…
Конюх, при моей настойчивости, принялся научить меня посадке на лошадь и езде верхом. Отправляясь в первое для себя ночное, я никакими навыками в этом ещё не обладал. Помню, как, подсадив меня на коня,
