Интенсивная терапия. Истории о врачах, пациентах и о том, как их изменила пандемия - Гэвин Фрэнсис
Особенно запомнился один пациент. Это был в остальном здоровый 60-летний мужчина, назовем его мистер Денисон. Он жил один и, хотя его неделю беспокоили кашель и жар, даже не подумал сдать тест на коронавирус (на тот момент пандемия длилась уже девять месяцев). Мистер Денисон продолжал выходить из дома, видеться с семьей и встречаться с друзьями. Тяжелое поражение легких, как правило, развивается на седьмой-десятый день после повышения температуры. Мистер Денисон вызвал врача на дом на девятый день: одышка стала настолько сильной, что было трудно дойти даже до туалета.
Помню, позвонив из машины, я попросил его сесть у входной двери. Подойдя к его дому, я остановился, чтобы надеть фартук, две пары перчаток и очки. Открыв дверь, я увидел, что он сидит на лестнице в грязном халате. Он выглядел напуганным. Я надел ему на палец пульсоксиметр и положил руку в перчатке на плечо. Он делал почти 30 вдохов в минуту, что очень много, и я вызвал скорую помощь, чтобы отвезти его в больницу. В последующие дни я следил за его состоянием через больничную систему. Его лечили дексаметазоном и новым противовирусным препаратом, и мистер Денисон пошел на поправку. В последней записи выражалась надежда на то, что на следующей неделе его выпишут из больницы. В новостях говорили об отделениях интенсивной терапии, заполненных до предела, но наибольшую нагрузку на систему здравоохранения оказывали пациенты с коронавирусом, прикованные к постели и медленно выздоравливающие.
Находясь в прививочном кабинете на верхнем этаже больницы, я смотрел на рассвет и радовался, что мистер Денисон, набирающийся сил в палате за стенкой, наслаждается тем же видом. Если бы он не находился в огороженной красной зоне, я заглянул бы к нему и поздоровался. Дежурная медсестра Кирсти записала мои имя и дату рождения, уточнила, нет ли у меня аллергии, и спросила, ознакомился ли я с информацией, разосланной медицинским работникам по электронной почте. Когда Кирсти набирала в шприц вакцину из ампулы, я увидел на ее предплечье надпись курсивом.
– Что там написано? – спросил я.
Она подняла руку, чтобы я мог лучше рассмотреть ее татуировку.
– «Всегда смотри на светлую сторону жизни».
– Хорошая философия, – сказал я.
– Это единственно верная философия, – рассмеялась она.
Она показала мне ампулу: простой стеклянный пузырек с черно-белой наклейкой и надписью Pfizer BioNTech. Она набрала 0,3 мл в шприц и спросила:
– В правую руку или левую?
– Давайте в правую, – ответил я. – Вдруг будет болеть.
Я ощутил знакомый укол и проникновение холодной жидкости в мышцу. Мы закончили.
– Посидите у двери минут десять, – сказала она. – Не хочу, чтобы у вас случилась анафилаксия посреди коридора.
На подносе со шприцами я заметил две ампулы адреналина, подготовленные на всякий случай.
К концу января практически все обитатели домов престарелых в Лотиане, как и медицинские работники, получили первую дозу вакцины, и мы начали планировать вакцинацию людей старше 80 лет. Среди пациентов нашей клиники было 140 человек такого возраста. Медицинские регистраторы и менеджеры составили график вакцинации, приложив огромные усилия, чтобы в зале ожидания никогда не собиралось более четырех человек. Нам требовался лишь хороший запас вакцин. В приоритете были клиники, где было много пожилых пациентов, и наша оказалась почти в конце очереди.
Все мои коллеги-врачи записались на работу в эдинбургских центрах вакцинации, и меня впечатлило, как много медсестер, окулистов, стоматологов и других врачей были готовы пожертвовать выходными ради здоровья нации. Менеджеры Национальной службы здравоохранения тоже были великолепны: скорость, с которой они действовали на национальном и региональном уровнях, впечатляла. Благодаря чутью людей, которые заранее оплатили и заказали миллионы доз вакцины, Великобритания одной из первых развернула программу вакцинации. Школы были закрыты с Рождества, и это означало, что я мог работать только определенное количество смен, поскольку в свободное время должен был заниматься домашним обучением своих детей.
В конце января я снова покинул Эдинбург и отправился на Оркнейские острова. Я должен был на неделю заменить одного из врачей на острове с населением всего 300 человек (к счастью, коронавирусных больных там не было). Я шесть часов ехал на машине до парома по пустым дорогам. Знаки «Оставайтесь дома. Помогите Национальной службе здравоохранения. Спасайте жизни» оставались на своих местах. Я злился при мысли о том, что правительство настолько плохо контролировало соблюдение карантина и организовывало тестирование на коронавирус, что третьего локдауна избежать не удалось. Поездки на острова все еще были запрещены, и туда могли попасть только незаменимые работники. Я показал кассиру письмо с подтверждением, что еду на острова по работе, и мне позволили занять очередь на паром, где передо мной был только один автомобиль. Надвигался ураган «Кристоф», и в течение полуторачасовой переправы на пароме меня, лежавшего на пустой скамье, качало так, словно я плыл в гребной лодке, а не на девятитонном судне.
Это была неделя метелей, и хотя на случай экстренного вызова я всегда носил с собой пейджер, в клинике принимал только трех-четырех пациентов в день. Мне было очень приятно уделять много времени каждому из них. У меня отсутствовали симптомы, и я был вакцинирован, но все равно носил маску и перчатки на случай, если был носителем вируса. Днем я ходил по вызовам, и пациенты рассказывали мне множество историй о том, как хорошо были защищены Оркнейские острова и особенно самые маленькие острова архипелага. На самом деле каждый остров мог защитить себя от пандемии, помещая на карантин всех новоприбывших. К счастью, на Оркнейских островах людей старше 80 лет закончили прививать первым компонентом вакцины непосредственно перед моим приездом. Это случилось за две недели до того, как были привиты мои пациенты в Эдинбурге.
В Шотландии есть шутка, что каждый приходящий на вакцинацию должен снять минимум три слоя одежды, прежде чем врач или медсестра доберется до его руки (я благодарю всех, кто приходит в одном жилете под толстой курткой). Честно говоря, я не против задержек, возникающих, пока человек раздевается, потому что в это время можно поговорить. Одним из первых, кого я вакцинировал в своей эдинбургской клинике, был гордый молчаливый мужчина 85 лет. Мы не виделись с апреля 2020 года, когда его жена скончалась от COVID-19. Пока он медленно снимал шляпу, шарф, куртку и свитер, а потом неторопливо закатывал рукав рубашки, мы говорили о его одиночестве, невозможности видеться с правнуками и мрачных похоронах жены, на которых
