Александр Сладков - Швабра, Ленин, АКМ. Правдивые истории из жизни военного училища

– Да… Ну и рожа у тебя, Шарапов…

– Не смешно.

Утром меня рассматривает уже каждый проходящий мимо тумбочки курсант.

– Что вместо сигареты прикуривал?

– Давай-давай, шути!

– Слон, об книжку стер?

– Очень умно.

Наконец напротив меня, руки в боки, останавливается старшина.

– Что с вами, Сладков?

– Клименок с Загоруем ночью избили. Шучу. Отморозил.

– Мнда…

Пытровыч не может решить, радоваться ему или огорчаться. Уходит. А мы остаемся драить казарму. Через час, когда все офицеры расходятся, нам это надоедает. Я топчусь у ненавистной тумбочки. Загоруй листает подшивку газет в Ленинской комнате. Пашка с Климом развеселились. Вот сейчас они с воплями фехтуют швабрами, как мушкетеры. Вдруг открывается дверь. В казарму проскальзывает дежурный по училищу Канарис. Я, поперхнувшись, шиплю:

– Смирно… Дежурный по роте, на выход…

Меня никто не слышит. Сержант в Ленкомнате. Битва на швабрах продолжается. Полковник Богданов моментально оценивает ситуацию. Молниеносным движением он выхватывает из кобуры пистолет. Прижимается спиной к стене и, выставив «макаров» перед собой дулом вверх, крадется к мушкетерам. Я не успеваю откашляться, как Канарис рывком отрывается от стены. Он принимает фронтальную позу стрелка, на согнутых ногах. Удерживая «ПМ» двумя руками, дежурный по училищу берет фехтующих на мушку и кричит:

– Я принимаю бой!!!

Паша роняет швабру, а Клим, машинально, тычет рукояткой своего оружия ему под ребра. Паша всхлипывает. Я наконец справляюсь с глоткой и тоже ору:

– Смирна!!! Дежурный по роте на выход!!!

Загоруй, как ошпаренный, вылетает из Ленинской комнаты.

Канарис, не меняя стойки, наводит пистолет на него. Немая сцена. Все замирают на своих местах. Секунда, две, три… Полковник Богданов возвращает «макаров» в кобуру. Подходит к сержанту. Негромко обрывает доклад.

– Това…

– Вы что, охерели?

Мы, как дрессированные, одновременно опускаем головы. Упираем взгляды в пол. Канарис берется за пряжку Загоруя и тут же отпускает.

– Ладно… Несите службу.

Виновато-негромко, на выдохе, мы хором реагируем:

– Есть…

Был бы обычный офицер, жевали мы б сейчас сопли где-нибудь в канцелярии ротного или у комбата. А Канарис… Полковник Богданов – он Человек.

Понимая, что второй раз, при очередном залете, нас никто не пощадит, принимаемся за работу. Я и Пашка зачерпываем крышками от посылочных ящиков мастику. Ее, мастики, у нас целая бочка, в туалете. Разляпываем ее по полу, по всему расположению. Перед дневальным, по «взлетке», в самом конце казармы у бюста Ленина и особенно обильно (пусть понюхает, как она воняет!) у входа в комбатовский кабинет.

– Смирна!!!

Клим свое дело знает. Вопит как резаный.

– Вольна! Занимайтесь!

По «взлетке» энергично вышагивает невысокий майор.

Ладно сидящий китель. Брюки выглажены, стрелки – обрежешься. Фуражка, шитая по заказу. Поля огромные, как у сомбреро. Тулья высокая, массивная, как лобок Тины Тернер. Комбат… Он… Мы с Пашкой вытягиваемся в струнку. «Вольно…» – как-то зло бурчит комбат, не останавливаясь. Вот он подходит к своему кабинету и вдруг! Теряет сцепление с полом (долбаная мастика)! Мы с Пашей, открыв рот, в немом ужасе разводим руками. А комбат, как прыгун в высоту, делает в полете «ножницы» и с грохотом падает спиной на вонючую массу, размазанную нами по полу. Не знаю, как там у Пашки, но в моей голове – ничего цензурного. Мандец. А комбат, едва поднявшись, буксует туфлями, как Чарли Чаплин, и опять валится на пол. Мы подскакиваем с выставленными руками.

– Товмайор!!!

– А ну вон отсюда!!!

Багровея лицом, комбат вскакивает на ноги. Сдирает с двери печать, трясущимися руками справляется с замком, врывается вовнутрь, захлопнув изо всей силы дверь. Мы, делать нечего, беремся за «машку». Начинаем растирать мастичные сопли по полу.

– Дежурный по роте, на выход!!!

А это уже Мандрико несется по «взлетке», будто сдает норматив. Тормозит перед нами.

– Что случилось?!

– Не знаем.

– Вот, мастичим тут…

Через минуту он выскакивает из кабинета комбата и кричит:

– Старшина!!! Боженко, псамое!!!

Из каптерки, без ремня, появляется заспанный старшина.

Утомился бедолага, аж на занятия не пошел! Мандрике не до этого:

– Старшина… Мастику, псамое…

– Я, товарищ лейтенант!

– Я, я! Головка от патефона! Мастику больше не применять! Понял, псамое?

– А…

– Без «А»! Комбат приказал.

Николай Ульянов (слева) – наш замполит, ныне пенсионер.

Справа, соответственно, комбат Виктор Тимченко, сейчас командует украинским ДОСААФом

Вот так. Одной проблемой меньше. Теперь главный вопрос остается решить. Запустить «шаттл». Но! Надо его сначала «заправить». После обеда, ближе к сдаче наряда, все свои силы бросаем в сортир. «Шаттл» – это ящик, похожий на небольшую карету. Только вместо лошадей в нее запрягают дневальных. Оглоблей нет, вместо них ручки, как у строительных носилок. Они прибиты к ящику на уровне «чуть выше колена». Сейчас мы занимаемся «заправкой». То есть вытряхиваем в «шаттл» из урн клочки газет, недвусмысленно испачканных чем-то коричневым. Надеюсь, происхождение такого колера объяснять не надо. И вот «шаттл» полон. Мы с Климом хватаемся за его ручки, отрываем от бетонного сортирного пола и волочем через все училище на кочегарку. Там у нас мусорка. Просто взять и вывалить содержимое на землю нельзя. Здесь есть своя хитрость. Упаси боже подойти с подветренной стороны. Как дунет! И полетят все эти бумажки говняные прямо в лицо. Мы опытные, справляемся четко.

Да, и еще. Почему именно «шаттл», откуда у мусорного ящика такое гордое имя? Все гениальное просто. Однажды… Вернее, ровно год назад в США случилось несчастье. Разрушился их космический челнок. И надо ж такому произойти – в тот же день и в КВАПУ произошла катастрофа. Наши дневальные следовали по маршруту казарма – мусорка. Вместе с ящиком. Как раз пролетали над училищным плацем. И тут ящик возьми да и развались. Экипаж остался цел. Но измазанные бумажки беспощадный ветер развеял по всему КВАПУ. Это не осталось незамеченным для Центра управления полетами (штаб). Наша несчастная рота была поднята по тревоге. И вот тут экипаж едва не пожалел, что не разбился. До полуночи все мы вылавливали эти «письма счастья» по территории. Несчастная история с «шаттлом» продолжилась. Внештатный батальонный сварщик Коля Волк (Волков) обязался сварить нам новый. Ну вы поняли, из железа. И ему это поручили. Варил Коля самозабвенно. Прямо в туалете. Его бы, скотину, первого надо было запрячь в этот ящик. Железо тяжелее дерева, надеюсь, это объяснять никому не надо. Особенно когда ты сам это железо несешь. Но в судьбу курсантов вмешалось само провидение. Первый день жизни нового «шаттла» близился к завершению. Его, как водится, забросали мусором и бумажками. Подняли на руки и давай выносить. О-па! А он не проходит. Не пролезает в дверной проем. Коля Волк (в рот ему тапки) ошибся в расчетах. Пришлось ему на скорую руку создавать классический экземпляр из фанеры.