Сергей Хрущев - Никита Хрущев. Реформатор

Из заседания в заседание Президиума ЦК, на ноябрьском Пленуме отец твердит о недостаточной унификации и типизации, об отсутствии единой технической политики. Был у нас один трактор ДТ-54, а теперь стало три: ДТ-54 Волгоградский, ДТ-54 Харьковский, ДТ-54 Алтайский, и у каждого свои мелкие отличия, и каждому нужны свои уникальные запчасти.

«Капиталисты и тут нас опередили, — сетует отец, — у них специализация, поток, штамповка, кооперирование. Капиталисты создают “Общий рынок” в Европе. В Италии фирма “Оливетти” производит универсальную канцелярскую утварь для всей страны. Это капиталисты делают, а мы работаем по старинке, каждый для себя. Как раньше крестьянин ободья колесные гнул, так и мы трактор делаем».

В выступлениях отец касается и ничем не оправданной затяжки с внедрением разработанной в Советском Союзе технологии непрерывной разливки стали, проблемы замены мартенов на конверторы, производства на Кировском заводе в Ленинграде 220-сильного трактора для целины и сетует на совнархозное местничество.

Когда главный «контролер» страны Шелепин доложил Президиуме ЦК, что «у нас на складах залежалось швейных изделий на три миллиарда рублей, никто их не покупает, фасоны устарели, а обувные фабрики отчитываются по весу, чем ботинок тяжелее, тем им выгоднее», — отец попросту взорвался: «Вы говорите о ботинках, а я вам назову тысячу еще предметов. В старое доброе время частник, и сейчас так поступают капиталисты, объявлял весной распродажу остатков зимних товаров, продавал со скидкой, иначе омертвляется капитал. А наши бюрократы этим не интересуются, кончился сезон, валенки — на склад, пусть их там моль бьет».

Снова, в который раз, он заводит речь о взаимоотношениях центра с периферией, бюрократов с директорами предприятий. Но при всех проблемах, постоянной необходимости все проталкивать, всех подталкивать, промышленность, тем не менее, работала удовлетворительно, а после новой реформы, надеялся отец, заработает еще эффективнее.

А вот сельское хозяйство вызывало серьезные опасения. В Сибири и Казахстане — засуха. «Алтайский край при плане 267 миллионов пудов (3,6 миллиона тонн) дал только 76 миллионов (1,2 миллиона тонн), Омская область вместо запланированных 101 миллионов пудов (1,6 миллиона тонн) — 40 миллионов (640 тысяч тонн). В Целинном крае летом пшеница стояла стеной, ожидали получить 15–16 центнеров с гектара (при средней урожайности около 11 центнеров), но ударила сорокаградусная жара, и весь колос высох. Казахстан продал государству всего 500 миллионов пудов (8 миллионов тонн), половину от того, на что рассчитывали. Сибирские районы тоже недодали 450 миллионов пудов», — сокрушается отец в разговоре с туркменскими дехканами 28 сентября 1962 года, а затем повторяет свои слова на заседании Президиума ЦК 5 ноября 1962 года.

Засуха охватила и районы юга Украины, те, где традиционно возделываются озимая пшеница и кукуруза на зерно. Украинцы сдали всего 650 миллионов пудов (10,4 миллиона тонн) зерна против запланированного миллиарда (16 миллионов тонн). В центре России, Белоруссии и Прибалтике, наоборот, посевы и урожай вымокли от дождей. Выручили Северный Кавказ, Поволжье, Оренбургская область. Там собрали сказочный урожай, что позволило РСФСР в целом получить зерна много больше, чем в 1961 году.

Суммарно 1962 год оказался лучше предыдущего, но не настолько, как хотелось. В 1962 году собрали 140,2 миллиона тонн зерна (в 1961 году — 130,8), продали государству 56,6 миллионов тонн — по сравнению с 52,1 миллиона в предыдущем году, и средняя урожайность с гектара, несмотря на засуху, тоже чуть повысилась: 10,9 центнера против 10,7.

Однако подскочило и потребление зерна, другими словами, продажа хлеба населению. Тут сработало июньское повышение цен на мясо. Поднялись цены на мясо на рынках, и сразу появился дополнительный стимул откармливания коров и свиней все теми же дешевыми буханками. Ситуация складывалась критическая, если не принять немедленные меры, то свиньи опустошат и без того мизерные государственные резервы зерна.

В ведомстве Шелепина разыскали давнее, но никем не отмененное Постановление Правительства от 26 ноября 1947 года, ограничивавшее продажу «хлебобулочных изделий в одни руки двумя с половиной килограммами». Госконтроль разослал по стране циркуляр, предписывавший строго придерживаться «установленных законом» ограничений. Во всех булочных и сельмагах появились предупредительные плакатики, контролеры на местах «строго» следили за продавцами. Теперь, чтобы прокормить корову, в магазин придется приходить не раз и не два, и не набегаешься, да и примелькаешься, «шелепинцы» сразу возьмут нарушителя на заметку. Так рассчитывал Шелепин, но он строил свои планы на бумаге, оторванно от реалий жизни.

Норм продажи хлеба придерживались, в основном, в Москве и других крупных городах, где контролеров побольше, да и скотину почти никто не держал. В целом же по стране обойти постановление труда не представляло. Договориться с продавщицей хлеба в городках и поселках, где все знают друг друга, легче легкого. За небольшую взятку, а чаще просто из сочувствия она отвалит столько буханок, сколько требуется.

Инициатива Шелепина не столько сократила продажу хлеба, сколько вызвала у всех раздражение. Сам факт введения ограничений, тогда как недавний съезд партии пообещал скорое процветание, а Хрущев заявил, что уже нынешнее поколение людей «будет жить при коммунизме», ничем другим, как грубейшей политической ошибкой назвать нельзя. ЦК завалили гневными письмами.

Убедившись, что предложенная им мера не сработала, Шелепин не отступился, от природы человек жестокий, он, подтверждая свое прозвище «железного Шурика», предложил ввести драконовские меры, обложить горожан, содержащих скот, разорительным налогом, как при Сталине. Отец отверг инициативу Шелепина, его стратегия неизменна: кризис разрешится только через изобилие, увеличение производства, в том числе и зерна. Чтобы избавиться от зерновых проблем, подсчитал отец, необходимо утроить заготовки зерна. Как? Поднять урожайность на существующих площадях, собирать с гектара не десять центнеров, а по примеру Европы — двадцать-тридцать. Отец удовлетворился бы двадцатью, но без удобрений и это сплошная маниловщина, а они завтра не появятся, пока изыщутся в бюджете средства, пока построят заводы, наладят технологию, пройдет три-четыре года.

Об удобрениях, строительстве заводов для их производства отец буквально теми же словами говорил еще в начале года, на мартовском Пленуме ЦК, но в 1962 году дополнительных средств «под удобрения» не нашлось. Госплан с Минфином встали стеной, бюджет сверстан и уже трещит по всем швам.