Весь Валентин Пикуль в одном томе - Валентин Саввич Пикуль
Савка заметил, что Синяков кусает губы, — видать, завидовал.
Скоро и Огурцова пригласили в комиссию. Здесь расположился грозный синклит кадрового отдела флота; сновали с папками личных дел вышколенные писаря, возле окна с папиросой в зубах, кутаясь в платок, сидела пожилая машинистка. Савка предстал.
Поначалу — легкий опрос, вроде беглого знакомства:
— Ленинградец? Сын комиссара? Сирота?
На все вопросы Савка дал утвердительные ответы. От волнения крутил в руках бескозырку, играя с нею, как с колесом.
— Вам, — было сказано ему, — предоставлено право самому выбирать для себя класс кораблей. Любой! Кроме линкоров и крейсеров, которых на Северном флоте пока нет. Не предлагаем вам и подводные лодки, ибо для службы под водой необходимы особые знания, какими вы не обладаете… Слово за вами! Выбирайте…
Райская жар-птица сама летела ему в руки.
— Эсминцы, — выдохнул из себя Савка.
— Какие? — спросили его. — На нашем театре они двух типов. Прославленные, но устаревшие «новики» и новейшие эскадренные «семерки». Какие вас больше устроят?
Савка сообразил быстро:
— На «новиках» начинал службу еще мой отец. А мне они уже не совсем подходят… Хочу на «семерки», хотя никогда их не видел.
Члены комиссии перебрали какие-то бумаги, пошептались между собою и, резко отодвигая стулья, разом поднялись:
— Юнга Эс Огурцов, вы будете служить рулевым на Краснознаменном эскадренном миноносце «Грозящий». Поздравляем вас. Ступайте на оформление предписания. А вечером в бухту Ваенга пойдет машина…
Савка вылетел в коридор как пуля.
— На «семерки»! Ура, я — на «Грозящий»!
— Прекрасно, — поздравил его Коля Поскочин. — Тридцать узлов тебе обеспечено.
— А где несчастный Мазгут?
— А вон… закурил даже. Отчаивается.
— А тебя, Коля, еще не вызывали?
— Жду. И никаких кораблей просить не буду. Пусть комиссия сама назначит меня в ту дырку, которую требуется заткнуть мною.
Конечно, это было благородно, но Савка все-таки намекнул:
— Послушай, а ты не промахнешься со своим донкихотством?
— Нет! Если надо хлебнуть шилом патоки — я согласен…
Из комиссии Коля вышел с непонятной ухмылочкой.
— Чего тебя так долго мариновали? — спросил его Савка.
— Мурыжили крепко! Там один капитан-лейтенант оказался очень умным человеком. Мы беседовали с ним по-английски.
Савка и все другие юнги были удивлены:
— А ты разве можешь по-инглиш? И нам не говорил?
— К чему? Имеющий мускус в кармане ведь не кричит об этом на улице: запах мускуса все равно почуют. В моих документах это обстоятельство было отражено и сейчас, кажется, сыграло свою роль.
— Так куда же тебя назначили?
— Я закреплен за таинственной командой «ТАМ-216».
— Мазгут! — стал кричать Савка. — Иди скорее сюда. Вот тебе товарищ по разгадыванию шарад и кроссвордов. Ха-ха-ха!
Мазгут с тревогой заглядывал в ясные глаза Поскочина.
— Браток, куда же нас с тобой денут?
— А чего ты вибрируешь раньше времени?
— Хоть бы сказали открыто, не темнили мозги. Мы же мучаемся.
— Перестань! — отвечал Коля. — Никто нас не мучает. Просто не говорят. Давай, Мазгут, заранее считать, что нам чертовски повезло.
Словно подтверждая эти слова, в коридоре барака вдруг появился лейтенант в плаще из дорогого габардина. Золотые погоны торчали над его плечами, словно крылышки доброго ангела.
— Кто здесь назначен в команду «ТАМ-216»?
— Я, — шагнул к нему Поскочин.
— И я, — двинулся вперед Назыпов.
— Очень приятно. Рррад! — произнес лейтенант раскатисто. — Рррадист и рррулевой? Надеюсь, плохих спецов мне не дали…
— А куда мы сейчас, товарищ лейтенант?
— Сначала на переобмундирование. Вам будут шить новую форму. Из офицерского сукна. Фланелевки тоже, конечно, не из фланели.
Юнги тронулись за ним, но он вдруг раскинул руки:
— Куда вы? Попрощайтесь со своими товарищами.
— А разве… — начал было Коля.
— Да, — ответил лейтенант, — не скоро вы их увидите.
Савка второпях пожал руки друзьям.
— Быстро нас стало разбрасывать… Прощайте, ребята!
Двое уже шагнули за своим офицером в большой мир флота, насыщенный тревогами и ветром. Из тех же тревог, из того же ветра в барак экипажа шагнул громадный детина. При виде такого великана юнги ахнули. Весь в собачьем меху, одежда простегана «молниями», а штаны исполосованы слоями засохшей морской соли.
— Я с торпедных катеров. Где люди? Забираю!
Он увел за собой боцманов, как рождественский лед уводит детей на метельный веселый праздник. Только сейчас Савка заметил, что Синяков остался в бараке; слонялся по углам.
— А чего тебя не взяли на катера?
— Вместе поедем до Ваенги. Меня туда запихачили на эсминцы… Конечно, не боцманом, а — в боцманскую команду.
В эти боцманские команды обычно зачисляли матросов, которые не имели флотской специальности. Ну, вот и доигрался Витька!
— Плевать мне, — сказал он, явно рисуясь. — Мне бы только до самодеятельности добраться. Да чтобы в ансамбль флота проскочить. Я там запою… лучше вас всех! Такие, как я, не пропадут.
Савка через окно барака видел, как в метели, держа в руке вещмешок, бодро уходил Мишка Здыбнев. Флот был один, но корабли на нем разные. Корабли раскидывало, как людей. Савка всю войну не встречал Здыбнева, но имя его часто попадалось ему во флотской печати. После дерзких атак в Варангер-фиорде газеты не раз печатали Мишкины портреты. Здыбнев был снят в пулеметной турели, от лица — только овал, голова боцмана плотно облита штормовым шлемом бойца. И встретились они в одном поезде и в одном вагоне — после войны! Савка ехал в Ленинград, а Здыбнев катил в Москву
