Йонатан Нетаньягу - Письма Йони: портрет героя

Но речь не об этом, а о том, что пока я штатский, я не могу быть в мире с собой. Я не только не нахожу покоя, но даже чувствую, что, продолжая свой нынешний образ жизни, я изменяю самому себе. Я разрывался между желанием жить по-прежнему и сознанием того, что мой долг перед моей страной, моим народом и более всего – перед самим собой – вернуться в армию. Продолжать мою нынешнюю штатскую жизнь – это в полном смысле бегство, хорошо замаскированное подобающими соображениями и аргументами. Не то чтобы у этих соображений и аргументов не было оснований. Очень возможно, что

есть у них прочное основание, но только для меня они недостаточны, чтобы не возвращаться в армию. Не сделать этого – значит изменить себе, своему внутреннему побуждению. Твой аргумент, папа, что меня бы позвали, если бы нуждались во мне – абсолютно неверен. Вы не имеете понятия о том, как сильно армия сейчас нуждается в хороших офицерах. Дошло до того, что в газетах и даже киновыпусках призывают молодежь вернуться в армию.

Когда я обсуждаю это с товарищами, все соглашаются, что надо бы вернуться, но большинство этого не делает. Что же – и я буду говорить то же самое и ничего не предпринимать?

Я думаю мобилизоваться на минимальный срок в два года. За это время станет ясней, куда мы идем. Нынешнее положение не может продолжаться долго. Я не тешу себя мыслью о мире, и дай Бог, чтобы я был неправ. Возможна, как я уже говорил, еще одна война, и в результате ее мир, после того, как правительства арабских стран падут. Но надежды на это, по-моему, напрасны. Другой вариант – будет война, и в результате положение останется тем же, что и сегодня, и все начнется сначала. Конечно, мы можем и проиграть войну, не эту, так следующую, но не думаю, что это случится. Израильская армия способна противостоять арабским армиям с их русскими советниками и современным оружием. Но армия в настоящий момент – единственная защитница народа, не дающая его уничтожить, как бывало в прошлом. Государство существует и будет существовать, пока мы сможем постоять за себя. Я чувствую, что должен участвовать в этой самообороне против арабских стран. Через два года узнаю, что делать дальше. Всем сердцем надеюсь, что смогу вернуться к занятиям. Может, мне не понадобится оставаться в армии. Важно, чтобы у нас была всесторонне образованная интеллигенция, и в будущем именно она определит развитие страны. Но сейчас стоит гораздо более роковой вопрос – вопрос о жизни и смерти, и я – за жизнь!

Надеюсь, вы меня поймете. Я не перечисляю всех соображений, которые привели меня к моему решению. Много месяцев я колебался, пока не пришел к выводу, что должен вернуться в армию. Вы не представляете, насколько легче мне стало после того, как я это решип. Я знаю, что поступаю правильно!

СНОВА В АРМИИ: В ОСОБОЙ ЧАСТИ

1969 – 1973

В период службы в Особой части Йони в своих письмах не касается военных действий, участником которых он был. В 1970 году он служил командиром роты разведывательного отряда Харув, защищавшего Иорданскую долину от проникновения террористов. В тот же период принимал участие и в различных операциях, из которых большинство засекречено до сих пор. Йони командовал подразделением, захватившим в плен сирийских полковников, которых потом обменяли на израильских летчиков, сидевших в сирийской тюрьме. Участвовал он также в нападении ЦАХАЛа на руководство террористов в Бейруте.

Летом 1973 года Йони получил отпуск из армии и использовал его для продолжения занятий в Гарварде. Успешно закончил за летние месяцы еще один семестр.

[ К Тути] 26. 2. 69

Милая моя!

Где, ты думаешь, я нахожусь? Все еще на мобилизационном пункте, жду результатов медицинской комиссии. Через пять минут вернусь а часть. Наверное, там кончу письмо.

Прибыл в часть. По дороге услышал о смерти Эшколя. Все, естественно, предаются размышлениям о будущем. Трудновато переварить мысль, что во главе правительства больше не стоит Эшколь.

Вчера, гуляя по территории, обнаружил миллионы цветов. Все охраняемые и оберегаемые цветы растут тут в изобилии. В любом малолюдном месте все растет и цве-*

тет. Если найдется время, может, выберемся сюда погулять.

Какая сегодня жара! Счастье, что в помещении прохладно. Зимой мы ворчали, но, может быть, сейчас, летом, благословим прохладу. В сущности, еще не лето. Еще будут дожди и похолодание. Но приятно почувствовать на несколько дней весну.

Нашла ли ты записку, что я приклеил на зеркало? Все, что там написано – чистая правда.

Очень тебя люблю.

Йони.

Дорогие папа и мама! 17. 3. 69

Только что прочел твое письмо, папа, и могу только сказать, что нам повезло с такими родителями. Я очень счастлив, что вы согласны с моим решением вернуться в армию. Уже предпринял шаги в этом направлении. Взяли меня офицером в часть Б.

Тути также абсолютно согласна с моим решением. Понятно, что нам тRжeлq. Но Тути хорошо понимает меня и мои доводы, и так как жена у меня великолепная, то трудности мы преодолеем.

Через неделю мне исполнится 23 года. Время летит, правда? Годы лежат на мне всей тяжестью. Не как бремя или ноша, а всеми теми долгими и короткими мгновеньями, из которых складываются годы. На мне, на нас, молодых людях в Израиле, лежит долг охранять мир страны. Это тяжелая ответственность, которая нас преждевременно старит. Мне кажется, что молодые израильтяне – это особая порода людей. Трудно объяснить, но это чувствуется. Наших чудесных летчиков, наших парашютистов и десантников – израильтян моего возраста и моложе, выросших и воспитанных в Израиле, жителей моша- вов, кибуцов и городов – объединяет нечто большее, чем политические взгляды. Их объединяет то, что пробуждает в них чувство братства, ответственность друг за друга, сознание ценности человеческой жизни, искреннее и сильное стремление к миру, готовность выстоять в любой беде и многое другое. Через неделю мне исполнится 23 года, и я не жалею о том, что сделал, и о том, что предстоит сделать. Я знаю, что то, что я делаю – справедливо. Я верю в себя, в свою страну, в свое будущее. Я верю также в свою семью. А это – много для человека моего возраста, который успел себя почувствовать и очень молодым, и очень старым.

Что касается последних стычек, то я должен похвалить живущий в Израиле еврейский народ. Хладнокровие, отсутствие истерики, мгновенный контроль над любой ситуацией – просто удивительны. Никаких признаков бесчинствующей толпы, характерных для трудных времен. Это особый народ, и хорошо к нему принадлежать.

Любимые папа и мама! 9. 4. 69

Пишу вам из Беэр-Шевы, посреди недельного отпуска. Мы с Тути возвращаемся из Эйлата и остановились ненадолго в квартире Мики (сестры Тути), живущей здесь с начала своей работы в Институте Негева. Мы очень загорели в Эйлате и даже несколько подгорели. Но приятно было почувствовать солнце.