Артур Прокопчук - ГРУЗИНСКАЯ РАПСОДИЯ in blue

" Городецкий издавал журнал "Арс". Поскольку с Городецким они поссорились, то уже в этом журнале печататься было не очень хорошо. Тогда Деген основал свой журнал "Феникс" в 18 и 19 годах. Всего вышло три номера. И вот в этом журнале помимо того, что поэты цеха "Кольчуга" печатали свои стихи и рассказы, печатались научные статьи о грузинской культуре, о Руставели, в то же время, о современном грузинском художественном авангарде…После того, как этот журнал закрылся, потому что не было у Дегена денег, он основал вместе с поэтом Борисом Корнеевым газету "Искусство". Она тоже была любопытна. Например, в Тбилиси поэт Василий Каменский решил отметить 10-летие своей творческой деятельности. К этому юбилею Деген выпустил газету, один экземпляр которой был отпечатан на флаге. И во время чествования Каменского материя была посажена на древко, и этот флаг вручили Каменскому".

"Выходит из печати первый альманах стихов Цеха Поэтов, который предположено издавать периодически. Ц. П. Председателем является Юрий Деген, членами жюри по приему новых членов и заменяющими председателя — Т.Вечорка, Б.Корнеев, И.Терентьев. Ю. Д. Журнал "ARS" N 1.1919".

"В помещении редакции "ARS" (Артистериум, секция III; Головинский, 9) — "ВЫСТАВКА КАРТИН МОСКОВСКИХ ФУТУРИСТОВ"; участники: Виктор Барт, Давид Бурлюк, Наталия Гончарова, А.Грищенко, Кирилл Зданевич, Иван Клюн, Алексей Крученых, Николай Кульбин, Михаил Ларионов, Казимир Малевич, Ольга Розанова, В.Татлин, И.Терентьев, Павел Филонов, А.Шевченко, Вл. Гудиев. Журнал "ARS", N2/3, 1918".

"…Республики, возникшие в Закавказье, дали мощный толчок художественной и литературной жизни, породили самые разнообразные течения, создали новые издания,

национальные искусства и театры. Вообще, художественная жизнь в Грузии процветает. Национальные праздники, украшение зданий, денежные знаки (работы Тер-Микаеляна) — все носит отпечаток прекрасной природы этой страны. Из русских художников нужно упомянуть Кирилла Зданевича и особенно Судейкина, который оставил навсегда по себе память в Тифлисе поразительной росписью подвала поэтов "Химерион".

СЕРГЕЙ ГОРОДЕЦКИЙ "Искусство и литература в Закавказье в 1917–1920 гг.". ЖУРНАЛ "КНИГА И РЕВОЛЮЦИЯ", N 2, 1920 г."

"В июне 1925 года в советском павильоне на Парижской международной художественно-промышленной выставке на одной из стен экспонировались книги тифлисской футуристической группы "41R" (название ее восходит к широте, на которой находится Тифлис [Тбилиси], и к предельной температуре человеческого тела). Их экспонировал живший в Париже лидер этой группы, русский поэт-заумник, драматург, книжный дизайнер, издатель и теоретик авангарда Илья Зданевич (1894–1975), выступавший в эмиграции под псевдонимом "Ильязд". Впоследствии он стал одним из самых крупных создателей Livre de peinture XX века".

"Мною пройдено все, что мог дать Запад до настоящего времени, а также все, что, идя от Запада, создала моя родина. Теперь я отряхаю прах от ног своих и удаляюсь от Запада, считая его нивелирующее значение весьма мелким и незначительным, мой путь к первоисточнику всех искусств — к Востоку. Искусство моей страны несравненно глубже и значительней, чем все, что я знаю на Западе. НАТАЛИЯ ГОНЧАРОВА".

"Да здравствует прекрасный Восток! Мы объединяемся с современными восточными художниками для совместной работы. Да здравствует национальность! — мы идем рука об руку с малярами. МИХАИЛ ЛАРИОНОВ".

Я сделал это отступление, чтобы можно было представить, какое богатство для историков литературы, поэзии и живописи было в этих чемоданах, и почему весь этот архив оказался в семье Корнеевых. Известные и забытые имена, многие из которых не пережили 20-е годы, а иные спаслись уже в следующей эмиграции, все дальше и дальше убегая от "Кровавого колеса". Великие и не очень литераторы и поэты — пульс того времени на переломе тысяч судеб. А вот и все что осталось от них, пожелтевшие листочки, утратившие даже запахи прошлого, но настойчиво взывающие к нам…

Выписал я себе и Рубену командировку дней на десять в Москву, и поехали мы с чемоданом (одним), отобрав то, что казалось нам наиболее ценным для "вечности", чтобы не пропадало это втуне, а нашло себе достойное место в архивах. У этого чемодана в Москве возникла своя судьба, в которой появились другие действующие лица, но это уже, как говорится, другая история.

— 1972 — Диссертация -

Итак, после целого ряда счастливых совпадений, я попал туда, где было самое удачное место для апробации научных результатов работы, моих научных "успехов". Здесь в ИПУ АН СССР работа получила окончательную доводку, шлифовку, здесь я почувствовал себя в доброжелательном окружении специалистов моего профиля. Здесь я познакомился и на несколько лет попал в орбиту влияния, я бы сказал, нестандартного по любым меркам человека.

Сухой, сдержанный, всегда, по-спортивному, подтянутый, в его фигуре не было ничего лишнего, даже прическа у него (очень коротко подстриженные волосы) была по тем временам необычной, "не санкционированной". Аскетический вид "ГП", как его все называли за глаза, производил надолго запоминающееся впечатление. А короткое "ГП" соответствовало краткости его высказываний, всегда очень точных определений, о чем бы ни шла речь. Необычайной работоспособности, доктор технических наук Георгий Петрович Катыс, крепко взял меня в оборот, и моя работа как-то зазвучала "на тон выше", приобрела даже другой смысл, о котором я ранее не догадывался. Работать с ним было и продуктивно и интересно, а кроме того, он стал фактически моим "микрошефом", причем он сделал это просто и совершенно бескорыстно. Так же, без всяких колебаний, он еще согласился быть моим "внешним" оппонентом на защите. Он вообще стремительно принимал любые решения и не менял своей точки зрения уже надолго, если не навсегда, и не прощал малейшей оплошности, неточности в работе.

Георгий Петрович возглавлял в это время, к тому же, отряд космонавтов-ученых от Академии Наук СССР, и с мая 1967 года готовил этот отряд в Центре подготовки космонавтов к полетам. Сам "ГП" уже несколько лет ожидал "своего звездного часа" — выйти в космос со своей научной программой, со своими техническими решениями и оригинальным оборудованием.

Внутреннего оппонента назначали в ВЦ-4, в этом армейском научном центре, который был тогда под началом приемного сына Сталина, генерала Сергеева ("Артема") и в "генеральском" совете которого было что-то не то семь, не то восемь академиков. Как это у них устраивалось, я не знал, но согласование всех вопросов для прохождения через Ученый совет было делом моего Чембровского Олега Александровича и подполковника Самойловича Георгия Владимировича, самых образованных, в широком смысле, и интеллигентных из встреченных мною за долгие годы военно-технических "спецов". Им можно было доверять, они безусловно хорошо знали "кухню" института. В то время в армии еще можно было встретить офицеров-интеллектуалов, и работа с ними доставляла большое удовлетворение.