Светлана Луганская - Люди Сербской Церкви. Истории. Судьбы. Традиции

Там, где и камни молятся

Игуменья Фотина (Хасл)

«Где птицы поют Господу, не может и человек не дивиться Ему», – говорит о монастырях Скадарского озера мать Фотина, игуменья обители Бешка. Это третий по счету монастырь, который восстанавливается ее трудами и подвигом.

– Я родилась в Сурдулице, на юге Сербии. Родители верили в Бога, но не по-церковному. Моя церковная жизнь началась с крещением. Крестилась в двадцать один год, тогда я была студенткой философского факультета, отделения психологии, крестил меня митрополит Амфилохий (Радович) в монастыре Челие под Валево, «постриг власы», как говорится, на могиле аввы Иустина…

– Митрополит был вашим духовником?

– С митрополитом Амфилохием я познакомилась в 1982 году, когда было освящение конака Печской Патриархии, который был сожжен в восьмидесятых годах…

– Албанцы сожгли?

– Ничего не было доказано, предположительно, они подожгли, но до конца не выяснено. Да, и мы приехали, чтобы увидеть Печскую Патриархию, поклониться святыням, тогда я еще была некрещеной, была вместе с моими коллегами, духовными чадами митрополита, и я знала о нем по их рассказам. Один из них давно исповедовался у владыки Амфилохия, имел честь путешествовать с ним на Святую Гору, часто разговаривал с ним.

– Тогда вы и познакомились с владыкой? Как это повлияло на вашу дальнейшую жизнь?

– Знаете, тогда я, как все молодые люди, искала истину. Христа как истину увидела не сразу. В те времена была популярна хатха-йога, и я записалась на какие-то курсы йоги в этих моих поисках абсолютных ценностей, духовности. Но одновременно я дружила с тем коллегой, который был духовным чадом митрополита. Он любил Достоевского, это была наша общая любовь, и во многом через произведения писателя у меня стали возникать все более глубокие вопросы, в его произведениях я находила то, к чему стремилась с детства. И так очи моего сердца открывались для веры, но я продолжала искать, а лучше сказать, блуждать в восточных учениях.

– Поиск долго продолжался?

– Нет, не очень, может быть, год, тогда эту хатху-йогу нам ввели и как дисциплину в университете, в качестве дисциплины для самосовершенствования, но факультативно, и я вступила в эту группу. Наши учителя беседовали с нами, спрашивали, как мы переживаем такой опыт, что чувствуем, почему стали изучать йогу, давали проходить тесты. Некоторые из нас говорили, что хотят научиться расслаблению, приобрести гибкость тела, движений, а я сказала: «Ищу истину». Вскоре меня пригласили на особый разговор, спросили: «Знаешь, на самом деле мы молимся богу Шиве, твой поиск выходит за рамки медитаций, ты ищешь глубину, ты можешь участвовать в наших молитвах». Таким образом они открыли свое истинное лицо, то есть медитациями, релаксациями они просто хотели привлечь молодежь. Когда я это услышала, то сказала себе: «Нет, я знаю, где истина, я уже нашла истину», – я имела в виду Христа и Православие. Хотя еще не осознавала этого полностью, но в глубине души уже стал возникать свет. При занятиях йогой меня неизменно охватывал какой-то страх, а поскольку я уже читала православную литературу, то начала упражняться в Иисусовой молитве.

– То есть вы уже знали об этой молитве?

– Да, мне рассказывал мой друг, рассказывал о Святой Горе, о святогорцах, о молитве, и я молилась. Однажды он мне сказал: «Тебе больше нельзя молиться Иисусовой молитвой, потому что ты некрещеная, не живешь духовной жизнью, это опасно, приведет к шизофрении». Мне было так жалко и так тяжко, что больше не могу молиться, но я послушалась его совета, потому что он был духовно опытнее меня. Интересно, что по ночам мне часто снилось, что молюсь, молилась во сне, может быть, от этой своей внутренней потребности и тоски по Богу, экзистенциального страха, который появился во мне, но днем я слушалась своего друга, который посещал Святую Гору и был духовным чадом митрополита. Вот такой опыт…

– И когда произошел перелом?

– Человек начинает понимать, что входит в такую область, где падшие духи поднебесные воздействуют на него, и, естественно, появляется страх. Я только с помощью молитвы стала чувствовать близость Бога, что Он дает мне силу, но еще не верила всем сердцем и искала кого-то, кто бы меня буквально из моей собственной кожи вытащил. Искала спасителя, Бога как спасителя, Который восполнил бы пустоту, которую я испытывала годами, утолил бы мою тоску по добру, по жизни, в конце концов. Живя без Бога, я чувствовала смерть, искала того, Кто бы воскресил во мне мертвеца. Мы жили в безбожном обществе, максимой которого был лозунг: «Мне все позволено», живя такой жизнью, мы изуродовали в себе образ Божий, все мое поколение. Может быть, кого-то жизнь и пощадила, но в целом все поколение шестидесятых (я родилась в 1962-м) от этого страдало.

– Да, мы в той или иной степени прошли искушения восточными учениями, западной философией.

– Верно, анархизм, нигилизм… Ницше…

– Ищешь, видишь, что и тут нет ничего, та же ограниченность, пустота.

– Да, знаете, я уже тогда читала что-то о первых христианах, и мне хотелось начать жить, как они, ко крещению готовиться долгим постом. И я постилась Рождественским постом, ходила в церковь. Но мои друзья, когда начинался Евхаристический канон, выпроваживали меня из церкви, и мне становилось так грустно, тяжело, я чувствовала себя чужой, лишней. Но они говорили, что так нужно, потому что я некрещеная. Было мне тяжело, что я не вместе с ними, не в общении, но это послужило хорошей педагогической мерой, и тогда я стала поститься Великим постом и решила креститься на Великую Субботу, как первые христиане. Креститься хотела на озере, на Охридском озере у отца Владимира. Однако Господь судил иначе. Я познакомилась с сыном отца Владимира, отцом Стефаном, отличным теологом, он мне предложил поехать в Челие: «Ты же никогда в Челие не была?» И я согласилась: «Давай поедем туда, на могилу аввы Иустина».

– Вы уже знали об авве Иустине?

– Конечно, знала, авва Иустин был дядей моей бабушки, она называла его «мой дядюшка Благое». Он помогал их семье, платил за обучение ее брата, который тоже окончил духовную школу, стал священником – отец Раде из Ниша. Авва Иустин был ее дядей, и она часто его вспоминала. Когда я однажды сказала одному моему товарищу, что дядя моей бабушки в монастыре и его зовут Благое, он был потрясен: «Ты понимаешь, кто дядя твоей бабушки?! Это отец Иустин!» Я ответила, что не знаю, кто это, ничего о нем не знаю.

– Она больше ничего не рассказывала о нем?

– Нет, он ушел, она осталась и практически больше никогда не встречались, раза два он приезжал, уже будучи монахом, сохранились фотографии. Поэтому я захотела поехать в Челие, дай, думаю, посмотрю, все-таки он мой дальний родственник, может быть, пятое колено, но и не так это далеко.