Отто Рюле - Исцеление в Елабуге

Примерно через полтора часа полета пейзаж изменился. Стали чаще попадаться населенные пункты: города, заводы, шахты. Это был Донбасс. Потом под крылом блеснула река. И вот уже Сталино.

Я облегченно вздохнул, когда самолет коснулся колесами бетонной дорожки аэродрома. Полет продолжался ровно два часа.

Два дня подряд я мужественно «сражался» с бюрократами из интендантства ради того, чтобы облегчить положение моих товарищей, которые день и ночь боролись за жизнь раненых.

После бесконечной беготни и долгих уговоров мне удалось получить целую гору необходимого нам оборудования. Постепенно шаг за шагом список всего, чего нам не хватало, уменьшался. А в этом списке значилось даже двадцать железных печек, два ящика мыла и сто литров пива.

Я сумел выполнить и самое трудное задание – достать письменные принадлежности. А вот с самолетом оказалось труднее. Положение в Северной Африке потребовало от ВВС откомандировать туда добрую половину своих «юнкерсов». С грехом пополам мне удалось раздобыть товарный вагон. Все полученное мною было быстро погружено и под охраной ефрейтора Вайса отправлено на станцию Суровкино, которая находилась в ста километрах от Вертячего.

Спустя сутки я вылетел на самолете в обратном направлении.

До отлета самолета у меня оставалось несколько свободных часов, и я решил побродить по городу. Вместе со мной пошел переводчик, с которым я познакомился в интендантстве. Переводчику было лет сорок, родился он в России, в Санкт-Петербурге! После Октябрьской революции вместе с родителями переехал в Германию. От него я узнал, что город Сталино до 1924 года назывался Юзовкой, что в прошлом столетии англичанин Джон Юз построил здесь первый металлургический завод.

Переводчик провел меня по районам, где в царское время размещалась так называемая английская колония: здесь жили только англичане – владельцы заводов, инженерно-технический персонал и высокопоставленные служащие. Рядом с этим районом было рабочее поселение. Здесь в самых примитивных глиняных мазанках ютились рабочие. Ни улиц, ни канализации, ни водопровода. По мнению моего гида, таких удобств жившие здесь некогда рабочие явно не заслуживали. Затем он предложил посмотреть рабочие кварталы, выстроенные при Советской власти. Мы прошли по прямой улице из деревянных домов. Показались и мазанки из глины. Указав на них, переводчик, видимо, хотел подтвердить высказанное им мнение о рабочих.

Потом мой гид повел меня в район, где располагались металлургические предприятия, машиностроительные и химические заводы, шахты. Некоторые из шахт, как сообщил мне переводчик, находились на уровне тысячи метров под землей.

– Да, русские здорово поработали. В Донбассе они создали такой индустриальный центр, что даже удивительно. Но теперь все это принадлежит нам.

Мы остановились перед воротами одной фабрики. Переводчик показал мне на вывеску, прибитую у входа. На ней было написано: «Фридрих Крупп – А. Г. Украина».

В голове у меня шевельнулась мысль, что владения Круппа еще не являются нашей с переводчиком собственностью.

Больше я этого переводчика никогда не встречал, хотя не раз вспоминал его слова: «Но теперь все это принадлежит нам». Кого он имел в виду под словом «нам»? Круппа или нас всех? Но какое отношение я имею к Круппу? Никакого, абсолютно никакого. Но может быть, мы и воюем не столько ради интересов Германии, сколько ради интересов Круппа и ему подобных?

Германия и Крупп, Крупп и Германия… Германия превыше всего! Ради чего, собственно говоря, маршируют, стреляют, убивают и гибнут немецкие солдаты?..

– Дружище, а мы все торчим на одном и том же месте? – пробормотал Мельцер. – Эта ночь, наверное, никогда не кончится!

– А вы заснули? Тогда радуйтесь, а я вот никак не могу уснуть. Сейчас уже, видимо, полночь, – прошептал я, чтобы не беспокоить других.

И все же нас кто-то услышал, так как тут же раздался чей-то раздраженный голос:

– Да замолчите же вы наконец! Не все ли равно, сколько сейчас времени.

… В середине сентября 1942 года, вскоре после моего возвращения из Сталино, меня вызвал дивизионный врач.

– Вот уже несколько дней, как Сталинград на Волге находится в наших руках, – начал он. – Нам необходимо подыскать там помещения для госпиталя и медпунктов. Не за горами зима. Вы получаете почетное и ответственное задание – первым выехать от нашей санроты в Сталинград. Как только вернетесь, мы пошлем туда наших людей.

Не могу сказать, чтобы я неохотно выслушал этот приказ. Мне очень хотелось попасть в этот город и увидеть собственными глазами Волгу – самую большую реку в Европе.

Я выехал из Вертячего в холодное и сырое утро.

Над степью плыл густой туман, скрывая от взора и редкие кусты, и деревья, и домики. Мотоцикл с коляской, в которой я сидел, пожирал километры. Кругом – ни души. Казалось, вся земля вымерла.

После получасовой езды неожиданно позади нас, а затем впереди взорвалось по снаряду. Потом еще. Противник обстреливал шоссе.

Постепенно туман стал рассеиваться. Вскоре показались первые городские постройки, вернее руины. От многих зданий остались только печные трубы. Дальше виднелись высокие дома, тоже полуразрушенные.

По пути мы не встретили ни одного немецкого солдата, хотя повсюду на перекрестках висели таблички с номерами полевых почт и дорожные указатели.

– Эй вы, что вам здесь нужно? – наконец окликнул нас какой-то солдат.

– Мы ищем комендатуру. Не можете ли вы нам сказать, где она располагается?

– Комендатура? У нас ее нет. Сходите вон туда, там находится командир нашей роты.

Мы вошли в блиндаж пехотной роты. Командир роты, старший лейтенант по званию, очень удивился цели нашего приезда. Пока я объяснял ему, лицо его все больше и больше вытягивалось, наконец он не выдержал и громко рассмеялся. Солдаты, сидевшие в блиндаже, понимающе захихикали.

– Видимо, ваш дивизионный врач не имеет ни малейшего представления о том, что здесь происходит. Сталинград вовсе не в наших руках. Три дня назад на одном очень узком участке нам с трудом удалось продвинуться почти до самой Волги. Дома справа и слева от нас нужно было брать по одному. На северной окраине города, где находятся заводы, русские сражаются за каждый камень. Да и на южной окраине продолжаются бои. Кроме того, русские хорошо укрепились на противоположном берегу, откуда часто обстреливают нас артиллерией и минометами. Вот так обстоят дела.

– Но ведь в сводках вермахта все выглядит иначе! По их сообщениям, весь город находится в наших руках. И сопротивление Красной Армии – сущий пустяк. Или верховное главнокомандование не знает действительного положения вещей?