Возлюбленная террора - Татьяна Юрьевна Кравченко
Не ищите объяснения лишь в программах и учениях партий. Могучее чувство негодования двигает рукой не одних революционеров. Во время французской революции Марат вселял ужас в сердца приверженцев старого порядка. Он погиб от руки такой же чудной и благородной девушки, имя которой служит предметом поклонения и восхищения. Каждый Марат должен найти свою Шарлотту Корде. И в этом, быть может, великий закон человеческой совести.
Итак, событие это не стоит одиноко. Оно связано с тысячей других событий. Судьбы Луженовского и Марии Спиридоновой — это судьбы русской революции. Еще в октябре тамбовский комитет партии социалистов-революционеров приговорил Луженовского к смерти. Затем манифест 17 октября, амнистия, и Луженовский также амнистирован. Но увы! 17 октября было лишь мимолетным лучезарным сиянием, озарившим на мгновение русскую жизнь. А там все пошло по-старому. Опять полилась кровь. Опять Луженовский… Но забывают, что, если льется кровь, она всегда льется с двух сторон. Мировая трагедия, поставленная теперь на сцене русской жизни, создала этот процесс. И нельзя убивать одного за грехи всего народа.
Но в этом деле есть нечто такое, что изгоняет самую мысль о карательном приговоре. Я стою перед вами в недоумении и не знаю, что я должен делать: защищать ли Спиридонову или, наоборот, требовать для нее помощи и возмездия. Я не знаю, что вы должны делать, карать или спасать ее.
Вы выслушали потрясающую повесть подсудимой о нечеловеческих мучениях, которым ее подвергали. Вы не усумнились в правдивости ни одного ее слова. Да и нельзя сомневаться. Каждую пытку, каждый удар мучители занесли в протокол, написанный на ее теле, и здесь, на суде, прочитанный врачом. Истязания длились двенадцать часов. <…>
Это даже не пытка с целью исторгнуть рассказ о сообщниках. Это нечто более утонченное. Пытка— физическая боль. Здесь же, кроме того, было бесконечное унижение, надругательство над самыми нежными и деликатными чувствами человека и чистой, непорочной девушки. Я не знаю никого, кто не содрогнулся бы от ужаса и негодования, слушая страшную повесть о страданиях Марии Спиридоновой.
Что же значит осудить теперь, после этого Спиридонову? Это значит добить ее. Когда в римском цирке падал измученный и израненный боец-гладиатор, пресыщенные зрители опускали руку вниз, и раздавался страшный крик: «Добей его!» Разве можете вы на своем приговоре написать римское pollice verso?
Русское правительство одержало много великолепных побед над своими врагами. Неужели для полного торжества ему надо еще добить этого беспомощного, безвредного и больного врага?
Перед вами не только униженная, поруганная, больная Спиридонова. Перед вами больная и поруганная Россия. Каждый день вести о смертных приговорах и казнях электрическим током проносятся по всей стране и наносят новые и новые удары по старым незажившим ранам. Казните Спиридонову, и вздрогнет вся страна от боли и ужаса. Когда-нибудь надо положить предел этому озлоблению. Надо сказать слово умиротворения. На вашу долю может выпасть счастье сказать это впервые.
Идите же в совещательную комнату и возвращайтесь оттуда с оливковой ветвью мира, а не с поднятым мечом.
ПРИГОВОР
По указу ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА 1906 года марта одиннадцатого дня, временный военный суд в городе Тамбове <…> постановил:
1) Подсудимую Марию Александровну Спиридонову, по лишении всех ее прав состояния, подвергнуть смертной казни через повешение
2) Вещественные доказательства: экземпляр воззвания хранить при деле, а все прочие, как не имеющие рыночной ценности, уничтожить
3) Судебные издержки взыскать из имущества осужденной, а при несостоятельности ее принять таковые на счет казны
4) Приговор сей, по вступлении в законную силу, но до обращения к исполнению, представить, на основании ст. 19 правил о положении усиленной охраны, на утверждение Командующего Войсками Московского Военного Округа.
В конце марта временный военный суд города Тамбова вынес особое постановление, в котором ходатайствовал о смягчении приговора Спиридоновой: в связи с неизлечимой болезнью — туберкулезом легких — заменить смертную казнь бессрочной каторгой.
Министру Внутренних Дел
Представляю настоящее дело согласно отношения Главного Военно-Судного Управления от 3 сего Марта за № 298 на благовоззрение Его Высокопревосходительства, не признаю ходатайство временного военного суда в гор. Тамбове в особом постановлении о смягчении приговора по недостаточности веских к тому причин, заслуживающих внимания, с своей стороны намерен утвердить приговор без смягчения участи подсудимой Спиридоновой. Прошу не отказать о последующем уведомлении.
Приложение. Дело в особом пакете и переписка на трех листах.
Командующий войсками
Московского военного округа
генерал-лейтенант С. Гершельман.
ТЕЛЕГРАММА
Москва, Командующему войсками
По делу Спиридоновой думаю правильнее уважить ходатайство военного Суда.
Министр Внутренних Дел П. Дурново Зашифрована и отправлена 20 Марта 1906 г.
Письмо М. Спиридоновой товарищам по партии:
Моя смерть представлялась мне настолько общественно ценною, и я ее так ждала, что отмена приговора и замена его вечной каторгой подействовала на меня очень плохо: мне нехорошо…
Скажу более — мне тяжко!
Я так ненавижу самодержавие, что не хочу от него никаких милостей…
М. С.
Прощальное письмо М. Спиридоновой:
Итак, мнение моих товарищей: я должна теперь забыть и Жданова, и Аврамова, и в будущем быть терпеливее при неизбежных в положении каторжанки оскорблений.
Вы хотели бы дать мне больше сил и бодрости, чтобы я могла снести все испытания.
Не надо больше!
Я могу снести очень многое; я могу выдержать новые пытки, я не боюсь никаких мучений и лишений. Я скажу только: «Пусть!.. Мы все-таки победили!» И эта мысль будет делать меня неуязвимой.
Пусть меня бьют, пусть заставляют терпеть голод и холод и непосильную работу, — ничего.
Только одно не смогу снести — удар по лицу. Если он будет, боюсь, что меня в тот же день не станет. Вы это
