Стихи и слезы и любовь. Поэтессы пушкинской эпохи - Елена Ивановна Майорова
10 (22) июля 1807 года в ярославском доме Янишей родилась старшая дочь молодой четы – Каролина. В девочке слились немецкая, польская, французская и английская кровь. Через некоторое время на свет появилась вторая дочь, Анна.
Репутация Карла Яниша позволяла ему надеяться сменить провинциальный Ярославль на одну из двух русских столиц. В 1809 году он получил кафедру в Московской медико-хирургической академии. Семья переехала в старую столицу. Наряду с работой в академии он служил профессором физики и математики Московского университета. Имя Яниша получало все большую известность в научных кругах, профессиональная деятельность приносила неплохой доход. Яниши владели в Москве добротным домом и прибыльным имением под Смоленском, которое получили по завещанию[20].
Судя по всему, семьи братьев и сестер Янишей были очень дружны. Родственные связи тогда проявлялись буквально с рождения. Но особенно привязался к родственникам бездетный состоятельный средний брат Александр Яниш.
Идиллическое существование дружной семьи нарушила «российская Илиада» – отечественная война 1812 года.
После Бородинского сражения Наполеон двинулся к Москве. Последовал трагический пожар столицы. Многие исследователи, в том числе современники событий, не сомневались в роли графа Ростопчина в организации пожара. П. А. Вяземский со всей свойственной поэту эмоциональностью писал: «Граф Ростопчин будет известен в истории, как Ростопчин 1812 г., Ростопчин Москвы, Ростопчин пожарный». Сгорела почти вся столица. На Тверской уцелели только двенадцать домов, а в Китай-городе всего два; в пожаре погибли Университет с библиотекой и архивами.
Спасаясь от французов, семейство Янишей, как и большинство состоятельных москвичей, поспешило укрыться в провинции. Яниши отправились в свое смоленское имение, но и там была велика французская опасность. Карл Иванович переехал в Ярославль, где уже было немало московских беглецов. Там Яниши подружились со старой аристократкой графиней Строгановой и другими представителями высшего света, которые впоследствии много им помогали.
После изгнания французов семья возвратилась на пепелище. Их московский дом сгорел, смоленское имение было разорено дотла. На первое время их приютила графиня Строганова в своем имении Братцево под Москвой. Семье приходилось подолгу жить у ближайших родственников в Ивановском (в нынешнем Ногинском районе) в Подмосковье и в полной мере прочувствовали неприятность частой перемены жилищ. Кроме того, они были вынуждены довольствоваться тем своеобразным обществом, которое сложилось в провинции. «Записки» дневникового характера позволяют сделать вывод о том, что российские дворянки «средней руки» вынуждены были находиться в начале XIX века в своих имениях почти безвыездно. Даже в уездном городе российским помещицам удавалось бывать лишь изредка – за покупками или по другим делам. Поездка в столицу становилась событием.
Существовали Яниши, по сути, на деньги брата Елизаветы Карловны – ювелира Якова Мартина. Эти годы своей нуждой и бесприютностью навсегда врезались в память Каролины.
Но благосостояние постепенно восстанавливалось.
В 1814 году Карл Иванович был награжден бронзовой медалью в память Отечественной войны; а тремя годами позже получил чин коллежского советника. Но даже в самые трудные времена родители не экономили на образовании дочерей, нанимали им отличнейших учителей.
Когда Каролине было девять лет, умерла ее младшая сестра. Девочка осталась единственным ребенком. Родители боготворили дочь, вся их любовь сосредоточилась на этом живом и рассудительном ребенке. Благодаря стараниям отца, обладавшего высокой культурой и разносторонними знаниями, Каролина получила прекрасное домашнее образование. Принятое с благодарностью приглашение родственника, князя П. П. Одоевского, пожить летом 1821 года у него во флигеле тогда еще загородного владения возле Пресненских прудов, подарило Каролине навык общения с ровесницами – его воспитанницами. По развитию она намного превосходила этих простеньких девчушек, которых благотворитель-князь под надзором пожилой дамы готовил в жены мелким служащим. Они же с готовностью признавали ее главенство.
Портрет Каролины Яниш. Художник В. Ф. Бинеман
Но больше, чем игры со сверстницами, Каролину привлекало чтение. Особенно увлекали ее воображение благородные герои шиллеровских драм – Карл Моор, маркиз Поза – однако захватывала и современная русская литература. Стихи она начала писать рано – по-немецком и по-французски. Изучение иностранных языков – английского, итальянского, испанского – происходило без затруднений. Каролина вообще была чрезвычайно одаренным ребенком – ей легко давалось все, за что бы она ни взялась – рисование, музыка, сочинительство.
Наследие пожара Москвы – житье на съемных квартирах – угнетало, но и подогревало стремление зажить собственным домом. Пока же приходилось снимать более или менее удобные квартиры в уцелевших после пожара домах.
Поселившись в доме Померанцевой у Сухаревой башни, Яниши познакомились с А. П. Елагиной (1789–1877) – племянницей В. А. Жуковского, духовной спутницей поэта на протяжении всей его жизни. Авдотья Петровна тоже оказалась жертвой Отечественной войны. Ее муж В. И. Киреевский на свои средства, «без всякого полномочия или приглашения от властей», расширил орловскую больницу, где содержались раненые, и умер в октябре 1812 года, заразившись тифом от пленного француза. Авдотья осталась молодой вдовой с тремя детьми. В 1817 году она снова вышла замуж за писателя и переводчика Алексея Андреевича Елагина (? —1846), своего троюродного брата, также, как и она, происходившего из рода Буниных. Их дом у Красных ворот стал центром культурной жизни Москвы. Соученики и друзья её детей, профессора Московского университета, писатели и поэты – весь цвет эпохи стремился в салон Елагиных. Здесь устраивались чтения, разыгрывались драматические представления, сочинялись экспромтом стихи, театральные сценки, прозаические произведения. Салон Елагиной был одним из самых блестящих, не блеском роскоши, а блеском ума и изящества. Хозяйка умела оживлять общество своим неподдельным участием ко всему, что было отмечено одаренностью и незаурядностью.
Современники были единодушны в оценке атмосферы салона Елагиной: «Женский элемент господствовал наравне с мужским, в сфере умственного соревнования проглядывало между двумя полами равноправие, которое женщины ищут ныне в химических лабораториях, в фельдшерских и анатомических театрах». Ведь приобреталось положение «души общества» не богатством и знатностью, а благодаря «образованности» и «навыкам утончённого общежития». Причем «под пёстрою оболочкою нарядов парижских» – не замалчивалась известная женская слабость к кокетству – «в них нередко таились сокровища благодушия, добра и сердоболия».
Образованная и талантливая девушка
