Михаил Брагин - Ватутин (путь генерала). 1901–1944

На подступах к обороне не осталось ни одного клочка непростреливаемой земли не только на главных направлениях, но и на всем протяжении Курской дуги.

Командиры соединений и частей обошли на танкоопасных направлениях все огневые точки. Они прошли, вернее проползли, к боевым охранениям и там проверили, как понимают свои задачи бойцы, командиры взводов, рот, как они оценивают обстановку

Представитель Ставки маршал Василевский лично проверил всю подготовку фронта к обороне, установил, точно ли соответствует положение войск и огневых средств на картах тому, что есть на местности, на переднем крае.

Еще никогда не было более научно подготовленной и точно организованной обороны.

Все, от бойца до командующего фронтом и представителя Ставки, не жалея труда, не щадя жизни, укрепляли оборону.

На примере организации обороны на Курской дуге, как и на множестве других примеров, стала особенно ясна принципиальная разница в ведении военных действий Советской Армией и армией любого буржуазного государства как в прошлом, так и в настоящем. Там — между истинным положением вещей и их отражением не только в высших, но и в низших штабах пагубная для войск, для победы диспропорция; в Советской Армии — предельно точное, насколько возможна точность на войне, совпадение, обеспечивающее руководству правильное принятие решений и управление войсками в бою.

Лев Толстой убедительно показал, как на поле боя происходит совсем не то, что представляют себе в штабе, — элемент времени, пространства, погода, а главное — противник, тысячи закономерных на войне случайностей вносят изменения в положение на поле боя.

И впервые в истории военного искусства совершенно иные законы ведения боевых действий и небывалые в истории армий люди — солдаты и военачальники определили положение, при котором высшее командование доподлинно знает, что творится на поле боя, смотрит на поле боя глазами стратега и глазами солдата.

Беспримерное в истории единство солдата и командования определило и единство оперативно-тактических решений и действий.

* * *

Строя и укрепляя оборону, Ватутин одновременно учил войска — готовил их к предстоявшему сражению.

Учились на фронте все. Ватутин собирал командармов, комдивов, командиров полков, разрабатывал с ними важнейшие вопросы вождения войск, обсуждал возможные варианты боевых действий. Войска учились искусству победы на самом поле сражения. На этих учениях Ватутин сближал командиров всех родов войск, добивался того, чтобы там, где не мог обрушить бомбу самолет, ударило орудие, туда, куда не попал снаряд, попала мина, пуля, вонзился штык. Он не только отдавал приказы и директивы, но и, показывая пример, требовал от командармов, чтобы они прислушивались к мнению комдивов, а те — к мнению командиров полков, батальонов. При этом Ватутина интересовало не только, как понимали подчиненные задачу, но и то, что они сами предлагали для укрепления обороны. Этот стиль работы командующий фронтом перенес в войска, помня, как интересовались его мнением и как учитывали его предложения в Ставке.

Партийный стиль взаимоотношений начальников с подчиненными поднимал и укреплял авторитет Ватутина, будил, вызывал к действию творческие силы командиров.

Его органическое стремление как можно лучше объяснить задачу, помочь подчиненным, имея всегда в виду их собственное мнение, снискало командующему фронтом всеобщее уважение и симпатию.

В то же время пожелания Ватутина принимались генералами, как приказы, за точность исполнения которых надо отвечать головой и воинской честью перед Ватутиным, перед товарищами по оружию, перед солдатами, перед партией.

Перед Ватутиным были генералы и офицеры — люди могучих характеров, воли и разума, и для того чтобы руководить такими командирами, от командующего фронтом требовались еще более сильная воля, огромная военная эрудиция, личный авторитет; в то же время ими было легко руководить — это были уже испытанные военачальники, прошедшие школу Сталинградской битвы, хорошо знавшие свои войска и уверенные в их стойкости, умело направлявшие работу своих штабов.

Лично занимаясь обучением войск, Ватутин чувствовал себя в родной стихии. Он резко повысил требования к огневому делу, добивался, чтобы каждый наводчик и стрелок был готов к огневым дуэлям с врагом, где верный выстрел — победа, а промах — смерть. Все готовились к отражению танковых атак. В основу боевой подготовки легли новые уставы, разработанные во время войны и отражающие боевой опыт советских войск.

Необходимость учебы была особенно важна потому, что в войска фронта широко вливалось пополнение молодежи, еще не участвовавшей в войне. Эта молодежь равнялась на старших товарищей, группировалась вокруг героев Сталинграда, и те вели ее за собой. Ветераны войны, видевшие своими глазами разгром гитлеровских полчищ под Сталинградом, принесли с собой к Курску глубокую уверенность в окончательной гибели фашистской армии. И эта вера героев Сталинграда в свои силы, в победу передавалась молодым бойцам. Но Ватутин предупреждал некоторых командиров против зазнайства и пренебрежительного отношения к противнику.

Политические работники, укрепляя традиции сталинградцев, раскрывали значение сталинградской победы, показывали, что она потребовала напряжения сил всех родов войск, что она — результат усилий всей Советской Армии, а не той или иной дивизии, той или иной армии, сражавшейся под Сталинградом.

Ватутин резко осуждал недооценку танков противника, предупреждал, что удар танковых дивизий неприятеля будет опасен, объяснял, что наш советский пехотинец бесстрашен в бою и что надо его вооружить так, чтобы он уверенно вступал в единоборство с «тигром» и «пантерой». Макеты «тигров» стояли в тылу полков, и солдаты изучали их уязвимые места. На пехоту бросались в «атаки» наши танки, а пехота «подрывала» их гранатами.

Ватутин добивался, чтобы солдат ясно представлял себе:

«Да, танк идет на мой окоп, но я подорву его противотанковой гранатой, а если не удастся, отбегу по траншее или присяду; танк пройдет надо мной, но я не задохнусь, не погибну в хорошо отрытом окопе, а потом распрямлюсь и вслед танку брошу вторую гранату. Если же я испугаюсь, выбегу из окопа, танк уничтожит меня».

Показывая пример всем командирам и солдатам, Ватутин становился рядом с новичком в окоп, на который тихо шел одиночный танк. Вначале именно одиночный и на тихом ходу, потому что известно, какое устрашающее впечатление производит лавина танков, мчащихся на людей (если это даже свои танки), как грозен рев моторов и грохот гусениц, какими убийственными кажутся сверкающие на солнце гусеницы, подминающие землю, срывающие своими траками ее верхний покров, отбрасывающие назад щебень, комья, траву, как смертоносно выглядят нацеленные на человека орудия и пулеметы, каким маленьким, слабым кажется сам себе новичок, видящий литую массивную грудь танка, весь его окутанный дымом и пылью корпус.