Страстное искусство. Женщины на картинах Ван Гога, Рериха, Пикассо - Кристина О'Крейн
На полотне изображены три фигуры: мужчина, женщина и их духовный наставник. Прототипами героев картины послужили реальные исторические персонажи: Эккехард II и его супруга маркграфиня Ута, жившие в XI веке в Германии. Их скульптуры, исполненные в XIII столетии, в числе фигур 12 других основателей Наумбурга украшают готический собор Петра и Павла в этом городе. А в ГМИИ имени А. С. Пушкина в Москве хранятся гипсовые бюсты – копии этих статуй.
Эккехард обладал большой военной мощью и был верным сторонником императоров Конрада II и Генриха III. Император Генрих в документе 1041 года назвал Эккехарда II «вернейшим из верных». В 1029 году Герман и его брат Эккехард пошли навстречу желанию Конрада II и перенесли резиденцию Цайцского епископства в Наумбург, после чего епархия получила свое современное имя Наумбург-Цайц. Эккехард умер бездетным в 1046 году. После его смерти Ута в возрасте 46 лет, отказавшись от наследства мужа, ушла в монастырь аббатства Гернроде, которым управляла ее сестра Хацеха.
Николай Рерих. 1936. Наггар, Индия. На заднем плане: триптих «Фиат Рекс» (1931) и «Знамя Мира» (1931, сверху). Архив NRM
Елена Рерих. 1930-е. Наггар, Индия. На заднем плане: триптих «Фиат Рекс» (1931) Николая Рериха. Архив NRM
Создание триптиха происходило параллельно с написанием Еленой Рерих книги «Иерархия» из серии «Живая Этика». В ней большое внимание уделяется взаимодействию человека со своим духовным наставником и понимание определенной иерархической структуры общества в духовном плане. Согласно концепции, изложенной в книге, для самосовершенствования человеку нужно встретить в своей жизни наставника, который поможет ему. В ее письме от 10 мая 1937 года встречается упоминание о том, что держит в руках мудрец в восточных одеяниях на центральной части триптиха. «Обруч с одним камнем-алмазом есть символ Братства и Его Главы, – пишет она о триптихе. – Обруч этот отвечает сияющему обручу, видимому над головою Высоких Духов»[134].
Этот триптих всегда находился в доме Рерихов в Наггаре и никогда не экспонировался на выставках. После ухода из жизни Николая Рериха Елена Ивановна брала триптих с собой в Дели, Кхандал и Калимпонг. Когда в 1955 году и ее не стало, младший сын Святослав перевез его в свое имение Tatguni Estate под Бангалором[135].
Смысл триптиха в том, что в этом союзе двух людей объединяло прежде всего духовное братство, направляемое мудростью Учителя.
Послесловие
Любовь – это искусство, подобно тому как жизнь есть искусство.
Эрих Фромм
Герои книги «Страстное искусство» – мужчины, но прежде всего они художники. Помогло ли им особое живописное восприятие мира в искусстве любви? Или художественное творчество всегда стояло для них на первом месте, а любовь к человеку имела второстепенное значение? С одной стороны, живопись была для них способом жизни, диалога с окружающим миром, тем, без чего они не мыслили себя. С другой – и Ван Гог, и Пикассо, и Рерих признавали необходимость присутствия рядом любимой. Каждый из них выразил свое отношение к женщине по-своему, своеобразно. Последовательность глав в книге выбрана не случайно. Любовные перипетии трех известных художников можно выстроить линейно, как периоды развития отношений.
Винсент Ван Гог был романтиком. Его страстное желание любить и быть любимым вылилось в творчество без остатка. Настоящих долгосрочных отношений с женщиной так и не сложилось, они оставались на стадии букетно-конфетного периода и коротких встреч. «А ведь наслаждение прекрасной вещью (имеется ввиду произведение искусства. – Прим. автора), подобно обладанию женщиной, и есть миг бесконечности»[136], — считал Винсент. Самой известной его картиной стали «Подсолнухи» во многих вариациях. Букеты Ван Гога и есть его гимн несостоявшейся любви, когда все еще только в ожидании, в предвкушении.
У Пабло Пикассо отношения состоялись, их было много, даже, возможно, слишком много для одного человека за одну жизнь. Они были разными, но их объединяло то, что они заканчивались, не обрываясь окончательно. Исключение составили самые последние с Жаклин – они закончились со смертью самого Пикассо, и еще с Евой, которая слишком рано ушла из жизни. Его очень много известных картин – портретов любимых и любящих женщин, но знаковым считается полотно «Авиньонские девицы», изображающее проституток. Пикассо хотел дать картине более острое название – «Философский бордель», но арт-дилер отговорил его от такой радикальности. Да, картина была написана в первой трети жизни, но и в последние годы, несмотря на постоянные и официально оформленные отношения, Пикассо все продолжал и продолжал обращаться к теме обольщения и теме продажной любви. Рядом с Пабло были верные, любящие жены и матери, а он, как и Ван Гог хотел познать природу тех, кто готов отдаваться за деньги и без любви. Почему? Как-то Пикассо сказал: «Видимо, только у таких женщин я и могу найти утешение»[137]. Вероятно, это было сказано не серьезно, а, возможно, творчество его настолько испепеляло, что хотелось порой лишь удовлетворения страсти без душевного контакта или пусть и не настоящего, но полного принятия и понимания.
Николай Рерих не испытывал никакой тяги к блудницам. Он их сторонился, они его не интересовали. Женщина воспринималась им как богиня, как духовный лидер, на которого возложена ответственная миссия в будущем. Быть рядом с таким человеком было, вероятно, так же не просто, как и с двумя другими героями книги. Рерих писал: «Недаром нынешний век называется веком Матери Мира. В этом величественном понятии заключается и признание женщины как не только равноправного, но существа, облеченного особым доверием для выполнения неотложных мировых задач»[138].
И знаете, что считал Рерих самым главным? Что должна дать миру женщина? ДОБРОТУ!
«Среди этих действительно неотложных, нависших задач будет прежде всего внесение в мир доброты. Иначе говоря, внесение самого широкого и глубокого добротворчества. Уж очень недобр стал мир. Уж очень недобры люди. Объясняйте это обстоятельство чем хотите, но все же отсутствие доброты является понятием международным. Точно бы люди утратили знание, как им прикоснуться друг к другу. Понятие сердца так часто истерлось, как бы испепелилось. Если среди высоких мировых задач Матери Мира Она прежде всего установит земную деятельность сердца, то это уже будут поистине открытые врата в сад прекрасный»[139].
Как же это трогательно и прекрасно! Но отвечает ли это задачам современного общества или слова звучат слишком отвлеченно от жизни и даже наивно? Каждый находит ответ на этот вопрос сам. Для меня не так важно,
