Сталин в Царицыне - Борис Васильевич Легран
Вторая оборона Царицына
В конце сентября Донская армия начала свое второе наступление на красный Царицын. По численности защитники города превосходили наступавших. Белоказаков было 45 тысяч, а в 10-й армии – около 60 тысяч.[194] Но Краснов имел возможность пускать в дело резервы (20 тысяч молодого пополнения) и пользовался ею. Сделав выводы из прошлого наступления, Краснов с помощью немцев значительно увеличил количество орудий и пулеметов. Белоказаки были настроены решительно. Им предстояло «смыть позор» первого поражения быстрым взятием Царицына.
Молодое пополнение у казаков называлось «молодым» по возрасту, но на деле то были хорошо обученные кавалеристы. Казаки с юных лет учились всем премудростям военного дела. Казачьих новобранцев нельзя было сравнивать с красными новобранцами из рабочих и крестьян, которых приходилось учить всему с азов, начиная с того, как правильно держать винтовку и как стрелять из нее. К тому же царицынские резервы были плохо вооружены. Не у всех были винтовки, а если и были, то не было патронов. Боеприпасов не хватало катастрофически и все, что было, отдавалось на передовую. Часто красные отряды бросались в штыковую атаку не потому что так требовала обстановка, а потому что стрелять им было нечем.
Как и в прошлый раз белоказаки попытались окружить Царицын полностью, но меры, предпринятые по указанию товарища Сталина не дали им этого сделать. Царицын сохранял связь с Москвой и по железной дороге, и по воде. Флотилия снова показала себя во всей красе, чему я был очень рад. Не скажу, что мой вклад в оборону Царицына был велик, но кое-что я все же сделал и создание боеспособной флотилии в Царицыне было самым значительным из всего сделанного.
Не вижу смысла подробно описывать продвижение Донской армии к Царицыну. Перейду сразу к 11 сентября, дню возвращения товарища Сталина из Москвы. Иной бы на месте Сталина в те напряженные дни остался бы в Москве, подальше от Царицына и руководил бы по телеграфу. Но Сталин не мог так поступить, это не в его характере. Он считал нужным лично присутствовать там, где решалась судьба Советской Республики. «Решалась судьба» – это не высокие слова, а трезвая оценка положения. Ни в коем образе нельзя было давать белым в 1918 году объединить Восточный фронт с Южным.
Накануне возвращения Сталина белоказаки достигли определенного успеха на юге, сумев захватить железнодорожный путь в районе Светлого Яра. Белоказаки рвались к Волге, им противостояла Донецко-Морозовкая дивизия, поддерживаемая Царицынским отрядом Волжской флотилии. Никакой помощи от руководства Южного фронта (то есть от Сытина и Мехоношина) Царицын не получил. Многочисленные обещания так и остались пустыми словами. Сталин срочно связался со Свердловым, рассказал ему о сложившемся положении и потребовал помощи – снарядов, патронов, орудий.[195] Свердлов пообещал немедленно организовать помощь.
Обращаться к Троцкому было бессмысленно. Все понимали, что помощи от него не дождешься. Только Ильич (который еще не выздоровел) или Свердлов могли подействовать на Троцкого.
А вот какая была от Троцкого помощь. 14 октября, в один из самых ответственных дней второй обороны Царицына, когда белоказаки вышли к Волге в районе Светлого Яра и начали переправляться на левый берег,[196] Троцкий прислал замену Ворошилову в Военсовете Южного фронта – того самого Окулова, который летом был в Царицыне в качестве председателя военно-инспекционной комиссии. Тогда Окулов спасал штабную контру от заслуженной кары и пытался искать ошибки в действиях Сталина и Ворошилова. Троцкий понимал, что Сытина скоро придется убрать и старался укрепить свои позиции в руководстве Южным фронтом. На всем протяжении Гражданской войны Предреввоенсовета и наркома по военным и морским делам Троцкого больше всего интересовала не обстановка на фронтах, а расстановка кадров в руководстве Красной армии. Окулов с первого же дня активно начал пакостить, вносить сумятицу в действия красных частей. Окулов бредил «партизанщиной» и видел ее повсюду. Любая командирская инициатива сразу же объявлялась им «партизанщиной». Неумный и неугомонный Окулов, мнящий себя великим знатоком военного дела, вызывал раздражение даже у Сытина и Славена. У дураков есть такое свойство – досаждать всем вокруг, как «своим», так и «чужим». В военном деле он нисколько не разбирался, был из числа тех организаторов, которые умеют только кричать, да кулаком стучать. Назначение Окулова в Военсовет Южного фронта в столь ответственный момент показывало, как на самом деле Троцкий «заботится» о Царицыне и всем Южном фронте в целом. «Помог» – прислал дурака. Я говорил Окулову в лицо, что он дурак и невежда. Он пробыл в составе Военсовета около двух месяцев, затем Троцкий убрал его. Когда в мае 1919 года меня назначили председателе Ревтрибунала Республики, Окулов был одним из членов трибунала. Первое, что я сделал, так это избавился от него.
Свердлов снова «надавил» на Троцкого, но тот был не лыком шит и умел «действовать бездействуя». Сытину было приказано повести наступление 9-й армией Егорова[197] таким образом, чтобы оно отвлекло часть белоказачьих сил от Царицына. Сытин наступление начал, но не так активно, чтобы всерьез обеспокоить Краснова и вынудить его перебросить против 9-й армии часть отрядов с Царицынского направления. Из подкреплений, отправленных в Царицын из Москвы, Саратова и Астрахани был в полной боеготовности только Рогожско-Симоновский полк (командир – тов. Логофет, комиссар – тов. Моисеев), сформированный из московских рабочих. Многие из бойцов уже имели фронтовой опыт (воевали с Германией), полк был хорошо вооружен и полностью надежен. Московские рабочие и Рогожско-Симоновский райком проявляли заботу о своем полке – присылали пополнение по мере необходимости. Это было очень важно, поскольку однородный пролетарский состав помогал сохранять надежность полка. Но Рогожско-Симоновский полк прибыл в Царицын только 5 ноября 1918 года, когда белоказаки уже были отброшены и разгромлены.
Я пишу, что Рогожско-Симоновский полк был единственным подкреплением, полученным в те дни, не потому что забыл о Вольской дивизии, которая была направлена в Царицын после того, как освободила Сызрань и Самару. Память у меня хорошая и я прекрасно помню эту позорную «помощь», которая только ухудшила положение защитников Царицына. Из всей дивизии прибыл только один полк (500 штыков). Вся остальная дивизия по пути в Царицын дезертировала. Бойцы решили, что они «навоевались» и разбрелись кто
