Митио Каку - Космос Эйнштейна. Как открытия Альберта Эйнштейна изменили наши представления о пространстве и времени

Это судьбоносное письмо, одно из самых значительных писем в мировой истории, начиналось словами: «Некоторые недавние работы Э. Ферми и Л. Силарда, которые были сообщены мне в рукописи, заставляют меня ожидать, что уран может быть в ближайшем будущем превращен в новый и важный источник энергии». В письме зловеще отмечалось, что Гитлер вторгся в Чехословакию и захватил шахты Богемии, где добывали урановую смолку – богатый источник урановой руды. Затем звучало предупреждение: «Одна бомба этого типа, доставленная на корабле и взорванная в порту, полностью разрушит весь порт с прилегающей территорией. В то же время такие бомбы могут оказаться слишком тяжелыми для воздушной перевозки». Готовое письмо вручили советнику Рузвельта Александеру Саксу, который должен был передать его президенту. Когда Сакс спросил Рузвельта, понял ли тот чрезвычайную серьезность послания, Рузвельт ответил: «Алекс, ты хочешь позаботиться о том, чтобы нацисты не взорвали нас». Он повернулся к генералу Э. Уотсону и сказал: «Необходимы действия». На целый год на исследование урана было выделено всего лишь $6000. Однако интерес к атомной бомбе внезапно подскочил, когда осенью 1941 г. в Вашингтон попал секретный доклад Фриша – Пайерлса. Британские ученые, работавшие независимо, подтвердили все подробности, обрисованные Эйнштейном, и 6 декабря 1941 г. был начат секретный Манхэттенский проект.

Под руководством Роберта Оппенгеймера, работавшего прежде над теорией черных дыр Эйнштейна, сотни лучших ученых мира были втайне приглашены, а затем и доставлены в Лос-Аламос в пустыне Нью-Мексико. В каждом крупном университете были ученые (можно назвать, к примеру, Ганса Бете, Энрико Ферми, Эдварда Теллера и Юджина Вигнера), тихо уехавшие в неизвестном направлении после встречи с незаметными людьми. (Не все были довольны тем, что атомная бомба привлекла к себе такой интенсивный интерес. Лиза Мейтнер, работы которой способствовали запуску проекта, решительно отказалась от какого бы то ни было участия в работе над бомбой. Она оказалась единственным видным ученым-ядерщиком стран-союзников, который на предложение присоединиться к лос-аламосской группе ответил отказом. «Я не буду заниматься бомбой!» – категорически заявила она. Много лет спустя, когда сценаристы Голливуда попытались приукрасить ее роль в этой истории в фильме «Начало конца» и представить ее как женщину, которая, убегая из нацистской Германии, храбро вывезла чертежи бомбы, она ответила: «Я бы скорее прошлась голой по Бродвею, чем приняла бы участие в этой фанатичной подлой работе».)

Эйнштейн заметил, что все его близкие коллеги в Принстоне внезапно начали исчезать, оставляя загадочный почтовый адрес в Санта-Фе, штат Нью-Мексико. Самому Эйнштейну, однако, никто не предложил присоединиться к проекту, и он всю войну просидел в Принстоне. Причина этого выяснилась много позже из рассекреченных военных документов. Ванневар Буш, глава Бюро научных исследований и разработок и доверенный советник Рузвельта, писал: «Я очень хотел бы иметь возможность раскрыть перед ним [Эйнштейном] все карты… но это совершенно невозможно ввиду мнения людей здесь, в Вашингтоне, которые изучили всю его историю». ФБР и армейская разведка сделали вывод, что Эйнштейну нельзя доверять: «Ввиду его радикальной биографии наше бюро не рекомендует поручать доктору Эйнштейну работ секретного характера без самого тщательного расследования, поскольку представляется маловероятным, чтобы человек с его прошлым мог в такое короткое время стать лояльным американским гражданином». Очевидно, ФБР не понимало, что Эйнштейн уже был в курсе всего проекта и даже способствовал в самом начале его запуску.

Дело Эйнштейна в ФБР, рассекреченное не так давно, состоит из 1427 страниц. Эдгар Гувер считал Эйнштейна не то коммунистическим шпионом, не то простаком (это в лучшем случае). Бюро тщательно отслеживало каждый слух и каждую сплетню о нем, столь же тщательно все документировало и складывало на хранение. При этом, как ни странно, ФБР не жаждало пообщаться с самим Эйнштейном, как будто боялось его. Вместо этого агенты предпочитали допрашивать и преследовать окружавших его людей. В результате в ФБР скопились сотни писем от чудаков и параноиков. В частности, там хранятся доклады о том, что Эйнштейн работает над какими-то лучами смерти. В мае 1943 г. к Эйнштейну приехал флотский лейтенант с предложением поработать над вооружениями и взрывчаткой для ВМС США. «Он чувствовал себя ужасно, о нем все забыли. Его не привлекли ни к каким военным разработкам», – написал лейтенант после встречи. Эйнштейн, никогда не лезший за словом в карман, заметил, что теперь он станет военным моряком и ему даже не придется для этого стричься.

Усилия союзников по созданию атомной бомбы стимулировал страх перед бомбой немцев. В реальности соответствующая немецкая программа плохо финансировалась и испытывала серьезный кадровый голод. Главой группы ученых, занимавшихся атомным проектом, был назначен величайший квантовый физик Германии Вернер Гейзенберг. Осенью 1942 г., когда ученые поняли, что на создание бомбы у них уйдет еще по крайней мере три года работы, нацистский министр вооружения Альберт Шпеер решил временно заморозить проект. Шпеер совершил стратегическую ошибку, считая, что за три года Германия успеет выиграть войну и бомба будет уже не нужна. Тем не менее он продолжал финансировать исследования по созданию атомных подводных лодок.

Работе Гейзенберга мешали и другие обстоятельства. Гитлер заявил, что государственное финансирование получат только те программы разработки вооружений, которые обещают реальный результат максимум через полгода. Для атомной бомбы такой срок был абсолютно нереальным. Помимо отсутствия финансирования германские лаборатории страдали от атак союзников. В 1942 г. группа коммандос успешно взорвала столь необходимую Гейзенбергу фабрику по производству тяжелой воды в норвежском Верморке. В отличие от решения Ферми построить уран-графитовый реактор немцы выбрали вариант реактора на тяжелой воде, в котором можно было использовать природный уран, имеющийся в достатке, а не чрезвычайно редкий изотоп уран-235[25]. В 1943 г. союзники начали проводить ковровые бомбардировки Берлина, и это вынудило Гейзенберга перенести лабораторию в другое место. Институт физики Общества кайзера Вильгельма был эвакуирован в Хёхинген, в холмистую местность к югу от Штутгарта. Гейзенбергу пришлось строить немецкий реактор в скальной камере в близлежащем Хайгерлохе. Под сильным давлением обстоятельств и бомбежками им так и не удалось получить самоподдерживающуюся цепную реакцию.