Леонид Млечин - Сталин. Наваждение России
Запретили оперу выдающегося композитора Сергея Сергеевича Прокофьева «Семен Котко», написанную в 1939 году, из-за упоминания германской оккупации Украины в Гражданскую войну. Либретто переписали. Заместитель Молотова Андрей Януарьевич Вышинский отправился послушать оперу — хотел убедиться, что в ней больше нет ничего обидного для новых немецких друзей.
11 июня 1940 года Вышинский доложил Молотову, что потребуются дополнительные поправки:
«Я прослушал в театре им. К. С. Станиславского (в закрытом спектакле) оперу С. С. Прокофьева “Семен Котко”. Считаю целесообразным внести в либретто изменения, устранив эпизоды с австро-германскими оккупантами… Тов. Прокофьев с этим предложением согласен».
Автором либретто был Валентин Петрович Катаев. 23 июня 1940 года состоялась премьера оперы в редакции, более приятной для новых германских друзей.
Будущий помощник Горбачева Анатолий Сергеевич Черняев, в те годы студент Московского университета, оказался свидетелем такого эпизода. Один из секретарей комсомольского бюро вдруг вскинул руку в нацистском приветствии и громко крикнул:
— Хайль Гитлер!
Все захохотали. Но тут же почувствовали, что в эскападе комсомольского вожака содержится внутренний протест. Его чуть не исключили из университета с формулировкой «за издевательство над политикой партии». Студенческий билет ему, правда, оставили, но дали выговор «за непонимание политики партии».
Оркестры в Москве разучивали нацистский гимн, который исполнялся вместе с «Интернационалом». На русский язык перевели книгу германского канцлера XIX века Отто фон Бисмарка, считавшего войну с Россией крайне опасной. В Большом театре ставили Рихарда Вагнера, любимого композитора Адольфа Гитлера. И мальчишки распевали частушку на злобу дня:
Спасибо Яше Риббентропу,Что он открыл окно в Европу.
Сближение с нацистской Германией по-своему развращало советских людей, разрушая моральные ориентиры, заставляя забыть о преступном характере Третьего рейха…
После того как Сталин заключил союз с Гитлером, коммунистические партии получили из Москвы распоряжение прекратить антифашистскую пропаганду. Секретариат исполкома Коминтерна констатировал: «Англия и Франция стали агрессорами: они развязали войну против Германии и стараются расширить военный фронт с тем, чтобы превратить начатую ими войну в антисоветскую войну».
Европейским коммунистическим партиям было велено сотрудничать с немецкими оккупационными властями. Журнал голландской компартии «Политика и культура» опубликовал редакционную статью с призывом к населению «корректно относиться к немецким войскам». И это говорилось о нацистских оккупантах!..
Даже когда Германия напала на Францию, компартия оставалась пассивной. Когда немецкие войска входили в Париж, некоторые сотрудники советского полпредства приветственно махали им руками. Советские дипломаты сразу же вступили в дружественные отношения с немецким оккупационным командованием. Французские коммунисты обратились к немцам с просьбой разрешить выпуск газеты «Юманите». Но от позора французских коммунистов спасли сами немцы, которые отказались иметь с ними дело…
Министр народного просвещения и пропаганды Йозеф Геббельс записал в дневник: «Сталин твердо остается с нами». Имперский министр с восторгом отмечал каждое выступление Молотова: «Это лучшее, что Москва может сделать для Германии».
Сталин и Молотов разорвали дипломатические отношения с правительствами оккупированных европейских стран в изгнании. И признали марионеточные правительства, которые были созданы немцами в оккупированных странах. Это было фактическое одобрение всех завоеваний Гитлера.
21 декабря страна отмечала шестидесятилетие Сталина.
На «дружеской встрече», записал в дневнике генеральный секретарь исполкома Коминтерна Георгий Димитров, Сталин сказал о предстоящем включении в советскую сферу влияния Финляндии, Бессарабии и Северной Буковины. Объяснил причину территориальных приобретений:
— Тесновато стало.
Вечером в Екатерининском зале Кремля состоялся товарищеский ужин. Собралось человек семьдесят-восемьдесят. Многие пришли с женами. Сталин появился последним, со всеми поздоровался за руку. Начались поздравления.
Вячеслав Михайлович Молотов исполнял обязанности тамады. Он произнес пышный тост:
— Многие из нас долгие годы работали с товарищем Лениным, а теперь работают с товарищем Сталиным. Большего гиганта мысли, более великого вождя, чем Ленин, я не знаю. Но должен сказать, что товарищ Сталин имеет преимущество перед Лениным. Ленин долгие годы был оторван от своего народа, от своей страны и жил в эмиграции, а товарищ Сталин все время живет и жил в народе, в нашей стране. Это, конечно, позволило товарищу Сталину лучше знать народ, быть ближе к нему. Вот почему товарища Сталина можно по праву назвать народным вождем.
Званый ужин затянулся. Из Екатерининского зала перешли в Георгиевский — там был устроен концерт. Потом застолье продолжилось. Разошлись только в восемь утра.
Война незнаменитая, но кровавая
Секретный протокол к пакту, который 23 августа 1939 года подписали в Москве министры иностранных дел СССР и Германии Вячеслав Молотов и Иоахим фон Риббентроп, относил Финляндию (как и Прибалтику) к сфере «советских интересов».
После введения советских военных гарнизонов в Литву, Латвию и Эстонию финны поняли, что им предъявят такие же требования. На какие-то уступки они были готовы — предоставить морские базы и аэродромы на финских островах в Балтике. Но требования оказались куда большими.
Переговоры с финнами шли почти целый месяц, с 12 октября по 9 ноября 1939 года. Сталин требовал от Финляндии подписать такой же договор, какой был подписан с прибалтийскими странами и предусматривал создание на ее территории советских военных баз. От финнов требовали и уступить часть своей земли — чтобы отодвинуть границу подальше от Ленинграда, обезопасить город от финской угрозы.
Финны не понимали: о какой угрозе идет речь, если сам Молотов на сессии Верховного Совета издевательски заметил, что в Ленинграде столько же населения, сколько во всей Финляндии? Неужели кто-то верит, что маленькая страна нападет на СССР?
Финны отправились за помощью и советом в Берлин.
13 октября 1939 года нарком внутренних дел Берия доложил Сталину:
«Начальник разведотдела финского военного министерства ездил в Берлин, где пытался выяснить, какую позицию займет Германия в случае военного столкновения между Советским Союзом и Финляндией. Он возвратился оттуда очень разочарованным».
