Виктор Баранов - Мы из СМЕРШа. «Смерть шпионам!»
Они поскакали вперед по маршруту и у первого склада увидели трех солдат, сидевших у костра. Сазонов дал приказ начальнику склада собрать всех, кроме часовых, и встретить колонну измученных женщин. Начальник склада – расторопный старшина, узнав, что перед ним начальник «Смерша» дивизии, вмиг собрал десяток солдат и, оставив за себя сержанта – начальника караула, рванул навстречу бабонькам. У костра остался щупленький старичок. Он объяснил, что вчера со своими деревенскими нес сюда снаряды, но занеможил и остался у солдат до утра. И, обращаясь к Сазонову, сказал:
– Извиняюсь, товарищ военный, но скажу, это сердечно вы сделали, что послали солдатушек помочь женщинам. Вот, помню, стояли мы под Ковно в ту германскую, и было это осенью; дожди зарядили – не продохнуть, дороги раскисли. Я в батарее – ездовым-форейтором, снарядов осталось по три на каждое орудие. Наш командир дивизиона – лихой был полковник, упокой его душу, господи, погиб, через полгода, знал, что к нам идет обоз со снарядами, и дает команду послать двух ездовых, встретить и поторопить, поскольку из штаба сообщили: вроде бы немцы готовятся к атаке. Вот фельдфебель Пеньков, тоже упокой его душу, – убили его наши солдаты за то, что был слишком требовательный и чуть замешкаешься, он палец перед твоим носом вертит и грозным голосом, сгною, говорит, и в палец сделаю, кровью оправляться будешь, понял!.. Это он такую комедь для новобранцев разыгрывал – боялись они его! А потом, как царя скинули, никто Пенькова слушать не стал, а он все по-старому пужал вновь прибывших. И вот один был на всю батарею фулюган, он и выстрелил Пенькову в живот, а сам со страха в бега ударился. Так я маленько забыл, почему я Пенькова-то вспомнил? А, теперь вспомнил! Пеньков-то и дает команду мне и еще одному лихому коннику: аллюром по шляху и встретить обоз! А обоз-то застрял в пойме по уши – едва лошадей спасли. Я вскачь обратно, меня на доклад к полковнику. Я ему – так, мол, и так. Тогда он берет двух офицеров и унтера и мы скачем к обозу. Полковник говорит мне: «Езжай к костелу, и пусть ударят в набат и соберут народ». Ксендз ихний вроде бы не хотел учинять сход, но пришлось стегнуть его плеткой, так он так припустил, что я едва догнал у костела. Собрали народ, и полковник объявляет обывательскую повинность и приказывает с подводами явиться в сей же момент и вывезти снаряды к позициям. Народ, конечно, выполнил приказ, а писарь каждому за подписью полковника дал банковский талон на получение денег за счет военного ведомства... – прикурив самокрутку от уголька, он, поглядывая на Сазонова, продолжил: – И это было во времена царской власти, ну а нынче советская и вроде бы народная, однако нам никто никаких деньжонок за нашу обязательную повинность не дает, хотя наши бабенки, не поенные и не кормленные, на собственном горбу по сорок фунтов тащили по бездорожью! Но вот скажите, товарищ начальник, могла бы ваша армия поделиться харчами с обывателем за наш труд!..
Сазонов густо покраснел и, отвернувшись, стал соскабливать грязь с сапог, пряча лицо от старого солдата. Потом он подробно расскажет об этом в штабе дивизии, и только один Лепин, задумавшись, скажет: «Дорогой Дмитрий Васильевич, наша армия молодая и еще не успела обзавестись правовой регламентацией отношений с гражданскими лицами, учреждениями. Считается, что народ и армия едины, отсюда – труд и расходы обывателей не возмещаются, считая, что армия защищает народ. А Венский конгресс после победы над Наполеоном предусмотрел в правилах ведения военных действий несколько статей, где было указано, что участники военных действий должны по возможности не наносить вреда цивильному окружению и, соблюдая священные принципы частной собственности, денежно возмещать за оказание услуг армии и за нанесенный материальный ущерб. А здесь налицо услуга армии, связанная с тяжелым трудом. Конечно, наши тыловики должны бы поступить по-человечески: хотя бы в благодарность накормить народ, но для этого нужно проникнуться сочувствием и милосердием! И я тронут, Дмитрий Васильевич, что вы первый обратили внимание на этот факт, и выражаю вам свою признательность за человечность», – и он крепко пожмет Сазонову руку.
* * *В первых числах марта в дивизию поступило сообщение, что во время передислокации группа штаба 1-го Украинского фронта попала в засаду к бендеровцам, где и был тяжело ранен командующий фронтом генерал армии Ватутин, скончавшийся от ран 28 февраля 1944 года. В коротком сообщении Ставки было дано указание начальнику ГУКР «Смерш» генералу Абакумову принять меры к охране штабов и обеспечению физической безопасности должностных лиц по прилагаемому списку. Предписывалось в недельный срок решить кадровые вопросы по доукомплектованию штабов охраны. Подбор и их проверка возлагалась на службу Особых отделов.
Сообщение из Ставки поразило всех своей необычностью. В действующей армии все считали, что наш основной враг – фашистская Германия, а ее коренные сателлиты – Италия, Венгрия, Румыния, но чтобы на освобожденной территории Украины какие-то малоизвестные для большинства офицеров украинские националисты напали на штаб и убили комфронта – это было выше их понимания!
Политотдельцы всех рангов и званий объяснить толком, кто такие бендеровцы и оуновцы, не могли, но по факту свершившегося они загомонили перед большими и малыми аудиториями во весь голос, нажимая на потерю большевистской бдительности, что порох надо держать всегда сухим, а для разоблачения фашистских прихвостней всех мастей нужно повышать уровень политических знаний и совершенствовать партийно-комсомольскую работу!
Сазонов, тоже ничего не зная ни о бендеровцах, ни об оуновцах, полагал, что это разные формирования. И только приезд майора Куракина, координатора по розыску абверовской и гестаповской агентуры, дал ему возможность узнать об украинских националистах, о польской Армии Крайевой, уже проявившей себя сопротивлением в тылах двух Белорусских фронтов, и многое другое, что должен бы знать начальник отдела «Смерша» дивизии.
Петр Петрович Куракин был высок ростом, худощав. В довоенном прошлом – доцент кафедры истории в Томском университете, владел немецким и французским языками. Внешне и внутренне – типично интеллигентная личность. Сазонов даже удивился – как мог такой человек из науки попасть в их службу! Но тот, кто его сюда направил, не ошибся! Бывший доцент был автором многих статей по истории российско-германских отношений с середины девятнадцатого века до 1914 года. В его памяти хранились выкладки о развитии промышленности Германии и Пруссии, раскладе политических сил, характеристики дипломатов, многие биографии генералов. Куракин был уже немолодым человеком, в очках, с седыми висками, но с энтузиазмом молодого просвещенца, всегда готового объяснить непонятное, поделиться любыми знаниями, умел выслушать и понять собеседника. Как и каждый увлеченный педагог, Куракин, найдя в Сазонове исключительно внимательного и благодарного слушателя, вкратце поведал ему историю офицерского корпуса Восточной Пруссии, рассказал о высокообразованном генерале Гансе фон Секте – основателе вермахта после поражения Германии в 1918 году. И еще о том, что многие офицеры находились под влиянием его лекций и докладов, прочитанных в Генеральном штабе, и его доктрины: Германия должна укреплять экономические связи с СССР и никогда не допускать войны на двух фронтах.
