Алексей Диброва - Артековский закал

Где-то далеко за полночь наши «поршни» тоже сдали, как не бодрились, а сон одолевал. Машинист всунул последний сноп в барабан, соскочил на землю и выключил мотор.

— Молодцы, робятки! Хорошую смену выстояли. — Вон, какую гору мешков наворотили! Хотя и труднёхонько было, но дело большое сделали — закончили молотить всё до последнего снопа! Вот какие вы — настоящие герои! — похлопал он ладоней по плечу Юру.

— Совсем и не трудновато! — солидно проговорил Юра. — Нам не впервой так работать. Разве это геройство? Вот сталинградцы стояли на смерть, им было и трудно, и жарко, а, может, и страшно, а они не отступили за Волгу! Вот это — герои!

— Да, теперь Паулюсу — капут!

— А ещё и носа дерёт — нашего ультиматума не пожелал принять!

— Видимо, своего фюрера испугался!

— Ну, теперь им дадут прикурить!

Машинист шёл рядом молча, долго прикуривал папиросу, прислушиваясь к нашему разговору. — Где-то, мальцы, и мой сынок там, в Сталинграде…

Каждый в ту минуту подумал, что и его братишка или отец — тоже, наверное, там. Тяжело им, холодно, опасность подстерегает из-за каждого угла. Мы вот поработали несколько часов на морозе, да и отогреться можно было в теплушке. А там, куда денешься?

Юра вспомнил, как они ехали вдогонку за Артеком из Нижне-Чирской в прошлом году. Как тогда было холодно! Ох, как холодно! Алёша даже ухо отморозил, пока до Чира доехали.

Мы шли домой заснеженными улицами алтайского села, которое дышало ночным покоем после трудового дня. Даже собак не слышно. Ветер сложил, наконец, свои крылья и утих, на небе рассыпались яркие звёзды, словно хотели поздравить ребят с трудовой победой.

ЛЫЖНЫЙ СЕЗОН

Нехитрое дело попасть ногою в проложенный след, гораздо труднее, но зато и почетнее прокладывать путь самому.

Каждому спортсмену знакомо чувство огромного удовольствия от лыжного спорта. Да и вообще, кому оно не известно? Кто не увлекался стремительной, захватывающей дух ездой с горы? Кому не приходилось бороться в лыжном кроссе на многокилометровой дистанции за призовое место? Наверное, нет человека, который в своей жизни не стоял бы на лыжах, которому не щекотал бы ноздри опьяняющий морозный воздух, которому не приносила бы большого наслаждения лыжная прогулка!

Лыжи! Ребята о них не забывали и летом. Прошедшей зимой в Сталинграде они лишь несколько раз смогли встать на лыжи — собственных не было. Однако, при содействии райкома комсомола лыжники-артековцы принимали участие в городских соревнованиях. Интересной была трасса: она шла по торосистому льду Волги на левый берег. Тогда без тренировки артековцы заняли командное первое место. Им вручили грамоту и напоили горячим чаем.

Здесь на Алтае лучших условий для лыжного спорта нельзя было и ожидать: лыжи администрация приобрела, снега было вдоволь, а горы так и манили к себе серебристой поверхностью!

Возле самого корпуса подымался длинный пологий склон, дальше к югу он круто уходил к густому ельнику. Это был наш основной стадион, подаренный самой природой. Здесь ребята сделали несколько трамплинов, на ровном, но крутом склоне разучивали повороты в слаломе и просто ездили и падали свободным стилем. Отсюда постоянно раздавались весёлые возгласы, смех, брызгал юношеский задор и здоровье.

Особой виртуозностью выделялись эстонцы и москвичи: Муля Тамм, Володя Николаев, Арвид Пазорг, Том и Дима Петровы.

А тот, кто отдавал предпочтение кроссу по сильно пересечённой местности, тот ехал в район аллеи, где между деревьев петляла лыжня, и во главе с Володей Аас отрабатывал широкое скольжение, правильное дыхание. Здесь тоже было интересно. Володя был хорошим лыжником, умел увлечь товарищей любым делом, передать свой опыт, научить спорту.

Склоны гор таили много неожиданностей и неприятностей. Почти ежедневно кто-нибудь из лыжников нёс под рукой сломанную лыжу. Палки тоже ломались, но их легче было починить — предмет без особой сложности. Были и такие случаи, когда лыжники приходили с исцарапанными щеками, разбитым носом или распухшей ногой, — таких сразу направляли к Анфисе Васильевне или Розе Игольниковой. Если в таких случаях дежурным по коридору был Юра Мельников, то он обязательно констатировал:

— Помогите этой жертве добраться до эскулапов! — разводил руками. — На войне, как на войне! На лыжах, как на лыжах! Эх, жаль твоего носа, Петя! А лыжи целые?

И если лыжа балы сломана, он добавлял:

— Эх, жаль лыжу! Такая проворная была! Лучше бы голову сломал! Ведите его!

Иногда для поднятия духа потерпевшего Юра выносил из палаты большой деревянный термометр и «мерил температуру». Он сам тоже любил кататься с гор.

Иногда ребята выезжали в горы, поближе к Церковке, возле которой поднимались безлесные конусообразные горы. Из-за низких температур и сильных ветров снег уплотнялся и нисколько не проседал под тяжестью лыжников, — на снегу оставался лишь чуть заметный след. По такому снегу кататься было приятно, но не всегда безопасно, особенно при вынужденном падении. Ещё хуже было, когда свежий снег оставил местами наносы, и они мягкими островками белели на уплотнённой толще, подстерегая лыжника, который почти всегда в таких местах терял равновесие и падал. Случилось это с моим подопечным Петей Кацманом. Мы с ним выкарабкались на вершину сопки, отдышались.

— Давай я поеду первым, проложу лыжню, а ты потом за мной, — предложил я Пете.

Немного присев, я поехал вниз. Ветер свистел в ушах, слезились глаза. И вот поперёк пути протянулся свежий нанос, — меня качнуло вперёд, поднялся снежный вихрь, всё же на ногах я устоял, и, вырвавшись из хитрой ловушки, снова понёсся вниз. У подножия остановился, махнул рукой Пете:

— Давай по моему следу-у-у-у!

Где-то далеко в горах покатилось эхо:

— У-у-у-у-у…

Петя птицей понёсся по готовой лыжне. На небольшом трамплинчике его немного подбросило и одной лыжей он съехал с проложенной колеи, но скорости не потерял и камнем влетел в снежный нанос. Снизу я видел лишь могучий снежный вихрь, поднятый падением товарища, вихрь закрыл и лыжню, и лыжника. И вдруг, из этого облака снежной пыли, как в современных мультфильмах, стрелой вылетела лыжа с валенком и быстро поехала вниз, приближаясь ко мне. А потом на одной левой ноге, как цапля на болоте, беспомощно осматриваясь вокруг, поджав босую ногу, показался Петя. Он увидел, что мне удалось перехватить и остановить умчавшуюся лыжу, и ожидал, пока я привёз ему «правую ногу». Мы посматривали один на другого и смеялись до изнеможения, покачиваясь и приседая.