Елена Егорова - «Приют задумчивых дриад». Пушкинские усадьбы и парки

«Чудное мгновенье» Пушкина и Жуковского

«Философия Лалла Рук» Жуковского

15 января 1821 года прусским королевским семейством в честь русской великокняжеской четы Николая Павловича и Александры Фёдоровны Романовых был устроен великолепный придворный праздник с представлением «живых картин» на сюжет популярной поэмы английского поэта – романтика Томаса Мура «Лалла Рук». Роль экзотической индийской принцессы Лаллы Рук исполняла сама великая княгиня, роль её жениха принца Арилиса – Николай Павлович. 22–летняя Александра Фёдоровна, урожденная прусская принцесса Фредерика – Луиза – Шарлотта – Вильгельмина, находилась тогда в расцвете своей красоты. Будущий Николай I влюбился в неё ещё в 1814 году, когда по пути к действующей армии остановился в Берлине. Шарлотта ответила ему взаимностью. Брак между ними был заключён в 1817 году. Под руководством В.А. Жуковского она быстро сделала успехи в русском языке. Поэт благоговел перед своей способной и действительно очаровательной ученицей, можно сказать, был в неё платонически влюблен. Её участие в берлинском празднике произвело на Жуковского неизгладимое впечатление, и в письме своему другу А.И. Тургеневу от 7 февраля 1821 года он писал: «Всему давала очарование великая княгиня; её пронесли на паланкине – в процессии – она точно провеяла надо мною, как Гений, как сон… милое прелестное лицо появилось на высоте и пропало вдали – всё это вместе имело что – то магическое! Не чувство, не воображение, но душа наслаждалась…»1.

Потом у Жуковского появилось чувство уныния, «которое имело свою сладость». Вероятнее всего, это было вызвано ностальгическими воспоминаниями о нежной любви его к Марии Андреевне Протасовой (1793–1823), в замужестве Мойер. Любовь была взаимной, но не привела к браку из – за несогласия матери девушки, причиной которого послужило родство влюблённых: Жуковский приходился своей возлюбленной неполнородным дядей. «Долина Кашемира», где происходит действие поэмы Т. Мура, ассоциировалась в их переписке с надеждами на ещё возможное в 1814–1815 годах счастье.

Великая княгиня Александра Фёдоровна. Худ. Ж.—А. Беннер. 1821 г.

Впечатление от «несравненного праздника» в Берлине вызвало к жизни целый поэтический цикл Жуковского, написанный в 1821–1843 годах и посвящённый Александре Фёдоровне – Лалле Рук. В 1821 году поэт даже издавал рукописный журнал с названием «Лалле Рук». Имя индийской принцессы стало литературной эмблемой будущей императрицы, её своеобразной «визитной карточкой» в свете, о чём свидетельствуют упоминания в письмах современников2.

В.А. Жуковский.

Худ. Е. Эстеррейх. 1820 г.

Через две недели после праздника, 1 февраля 1821 года, Жуковский сочинил стихотворение «Лалла Рук» и носил его в кармане 8 дней, пока не решился наконец вручить адресату. Поэт воспел внешнюю и внутреннюю красоту своей вдохновительницы:

Всё – и робкая стыдливостьПод сиянием венца,И младенческая живость,И величие лица,И в чертах глубокость чувстваС безмятежной тишиной —Всё в ней было без искусстваНеописанной красой.

Это стихотворение – отнюдь не светский мадригал, пусть и облечённый в совершенную форму. В нём отразились размышления Жуковского на тему, поднятую немецкими литераторами Вильгельмом Вакенродером (1773–1798) и Людвигом Тиком (1773–1853), о мимолётном явлении прекрасного и вызванном им поэтическом вдохновении:

Я смотрел, а призрак мимо[Увлекая душу вслед]Пролетал невозвратимо;Я за ним, его уж нет!Посетил, как упованье,Жизнь минуту озарил;Но оставил лишь преданье,Что когда – то в жизни был.

Ах! Не с нами обитаетГений чистой красоты:Лишь порой он навещаетНас с небесной высоты;Он поспешен, как мечтанье,Как воздушный утра сон;Но в святом воспоминаньеНеразлучен с сердцем он3.

Здесь впервые появляется «Гений чистой красоты» – найденный Жуковским «редкий поэтический алмаз»4, по словам Н.Н. Скатова. Это образ божественного духа вдохновения, нисходящего «с небесной высоты» в особые моменты жизни, когда душа становится вдруг необычайно чувствительна к явленной ей красоте, в повседневном состоянии не воспринимаемой.

В тот день, когда было сочинено стихотворение «Лалла Рук», Жуковский посетил свою приболевшую вдохновительницу, у которой познакомился со стихами «Великой княгине Александре Фёдоровне – Лалле Рук», сочиненными молодой немецкой поэтессой Гедвигой фон Штегенманн, в замужестве фон Ольферс (1799–1891). Гедвига принимала участие в празднике в Берлине, позировала в живых картинах в костюме индийской девушки, и её стихи были написаны от имени участницы торжества. Они были настолько созвучны впечатлениям Жуковского, что спустя два дня Василий Андреевич перевёл их довольно близко к тексту, но под иным, более ёмким названием «Явление Поэзии в виде Лалла Рук»:

…Как утро юного творенья,Она пленительна пришлаИ первый пламень вдохновеньяСтрунами первыми зажгла.<…>Так пролетела здесь, блистаяВостока пламенным венцом,Богиня песней молодаяНа паланкине золотом.<…>При ней все мысли наши – пенье!И каждый звук её речей,Улыбка уст, лица движенье,Дыханье, взгляд – всё песня в ней.

В письме А.И. Тургеневу от 7 февраля 1821 года содержится важное рассуждение Василия Андреевича, которое он назвал «философией Лалла Рук». Жуковский развивает мысль Жан – Жака Руссо: «Прекрасно только то, чего нет». «Прекрасное существует, но его нет, ибо оно является нам только минутами для того единственно, чтобы нам сказаться, оживить нас, возвысить нашу душу, но его ни удержать, ни разглядеть, ни постигнуть мы не можем; нет ему ни имени, ни образа; оно ощутительно и непонятно; оно посещает нас в лучшие минуты нашей жизни: величественное зрелище природы, ещё более величественное зрелище души человеческой, поэзия, счастье и ещё более несчастье дают нам сии высокие ощущения прекрасного… прекрасно только то, чего нет! В эти минуты живого чувства стремишься не к тому, чем оно произведено и что перед тобою, но к чему – то лучшему, тайному, далёкому, что с ним соединяется и чего с ним нет и что для тебя где – то существует»5, – писал Жуковский.

Весной 1821 года он посещает Дрезденскую картинную галерею. Созерцание знаменитого шедевра Рафаэля Санти «Сикстинская Мадонна» вновь возвращает поэта к образу «Гения чистой красоты». Жуковский спешит поделиться незабываемыми впечатлениями с великой княгиней Александрой Фёдоровной, из письма к которой выделилось впоследствии замечательное эссе «Рафаэлева Мадонна», опубликованное в «Полярной звезде» на 1824 год.