Павел Сухотин - Бальзак

В 1834 году он одновременно получает от фирмы Беше, которая купила его «Очерки нравов», 50 тысяч франков, и заявляет, что долгу у него осталось только 14 тысяч. В следующем году Бальзак зарабатывает 23 тысяч франков, и из года в год цифры его доходов увеличиваются в солидной пропорции. Он достигает того, что зарабатывает 150 тысяч за один только 1840 год и 50 тысяч за три месяца 1847 года, и в то время как за «Лилию в долине» Бальзаку заплатили в 1836 году 8 тысяч франков, в 1846 году издание «Бедных родственников» приносит ему 22 тысячи франков. Можно еще привести громадные, по тому времени, гонорары Бальзака; также по справедливости должно указать и на громадные его траты и перманентные долги. И все-таки он оставил после себя квартиру-музей, которую еще при его жизни оценивали в 350 тысяч франков. Таким образом, «творимая легенда» о миллионах Бальзака имела под собой весьма реальные основания.

Но не всегда этот человек принимал образ веселящегося парижанина, и всякий обыватель с улицы Кассини имел случай по утрам встретить Бальзака в костюме далеко не великолепном, — тогда на нем бывала охотничья куртка зеленого цвета с медными пуговицами в виде лисьих голов, клетчатые шаровары, черные с серым, заправленные в грубые сапоги с ушками, красный фуляр, жгутом обкрученный вокруг шеи, и шляпа, подбитая голубой, выцветшей от пота подкладкой. И это — не маскарад. Эта убогая одежда столь же почетна, сколь почетно рубище, в котором раб завоевывает себе свободу, — в ней пришел Бальзак завоевывать себе первое место в мировой литературе, и на ней, и на его руках, как запекшаяся кровь, чернеет типографская краска, — Бальзак спешит со своими корректурами.

Наряду с творчеством у Бальзака есть и иные заботы — судьба неудачника-брата Анри, живущего в Нормандии, у которого беременна жена, и, главное, Бальзак вновь окрылен невероятными возможностями, связанными с каким-то потрясающим изобретением мужа своей сестры. Он даже собирается ехать в Лондон, чтобы продать изобретение англичанам.

Но в Лондон он, конечно, не поехал. Он пишет «Отца Горио». Работает по двадцать часов в сутки, и его сожитель Сандо в ужасе: если слава достается такой дорогой ценой, то черт с ней, со славой; он жалеет Бальзака, как больного. «Отца Горио» Бальзак печатает по мере написания, и еще в неоконченном виде роман имеет громадный успех. Главный интерес для тогдашнего читателя в «Отце Горио» заключен в фигуре страдающего отца, пожертвовавшего все свои богатства двум дочерям и обрекшего себя на серенькую жизнь в плохом пансионе мадам Воке. Этот вермишельный король Лир, наживший свои капиталы солдатской мукой, сидя в своей норе, куда он как крыса запрятал свои остатки про черный день, испытывал необычайное блаженство, представляя себе, сколь роскошна жизнь его дочерей, вышедших замуж — одна за аристократа, другая за банкира. Несмотря на их полное равнодушие к нему, он верит, что они его любят и приносит им в жертву последние остатки своего состояния.

Отец Горио, изображенный с большой художественной силой, для буржуазного читателя был трогателен еще тем, что представлялся ему идеалом любящего семьянина. Но для нас эта тема остается в стороне, главное же внимание мы должны отдать двум замечательным фигурам, которые имеют целую историю в произведениях Бальзака — фигурам Растиньяка и Вотрена.

Растиньяк — это тема бальзаковского поколения, это образ молодого человека, который пришел завоевывать Париж. Если такой же молодой человек из «Шагреневой кожи», Рафаэль, не нашел поля для применения своей энергии и погиб в мистическом маразме, то Растиньяк, взвесив свои первые успехи, обращаясь к Парижу, сказал: «Посмотрим, кто кого!» И действительно, в других произведениях Бальзака мы видим историю его успехов, доведших его до полного буржуазного благополучия и до места министра.

Рядом с вполне реалистической фигурой Растиньяка выступает образ романтического бунтаря Вотрена. Бальзак пользуется этим образом для того, чтобы показать и осудить те порочные основы, на которых строится буржуазное общество. Ведь тайна всех состояний, — говорит Бальзак устами Вотрена, — преступление, которое хорошо забыто, потому что чисто сделано. Бальзак-художник понимал это, но как сын своего класса не мог противопоставить Вотрену положительной фигуры созидающего человека. И все-таки вотреновская критика современного общества звучала тогда настолько революционно, что император Николай запретил ввоз в Россию этого романа. «Отца Горио» следует признать одной из основных вещей цикла «Человеческой комедии».

Успех «Отца Горио», законченного печатанием в конце января 1835 года, превзошел все ожидания его автора, и «даже самые остервенелые враги преклонили колена». Бальзак безусловно кокетничал, жалея парижан и называя их дураками за то, что они превозносят до небес это произведение, как будто он ничего лучше не написал.

Вообще слава Бальзака за последний год стала настолько несомненной, что даже такие враги его, как романтики, против которых он выступал и в литературных салонах, и в печати, не могли не признать теперь его таланта, и их присяжный критик Сент-Бёв, хотя и с иронической усмешкой и немного свысока пишет о нем, но все же отдает должное примечательным чертам его произведений:

«Пора обратить внимание, — пишет он, — на самого плодовитого, на самого модного из современных романистов, на романиста текущего дня par excellence (по преимуществу), на того, кто соединяет в себе в таком изобилии достоинства или недостатки борзости, многоречивости, занимательности, злободневности и обаяния, определяющих рассказчика и романиста… Нужно признать, что в его быстром успехе, не считая первых трубных звуков, возвещавших о появлении в продаже «Шагреневой кожи», парижская пресса была г-ну Бальзаку очень слабой помощницей. Он сам создал на себя моду и заслужил расположение многих своей неутомимостью и изобретательностью, причем каждое его новое произведение служило, так сказать, рекламой и подтверждением предыдущему…

У него есть своя манера, но неуверенная, беспокойная, часто ищущая самое себя. Чувствуется человек, который написал тридцать томов, прежде чем приобрести литературную манеру; и раз он так долго ее искал, то нельзя быть уверенным, что он ее сохранит. Сегодня он разразится раблезианской сказкой, а завтра преподнесет нам «Деревенского доктора»… Нужно усвоить себе точку зрения на г-на де Бальзака, и принять его, каков он есть, с его характером и привычками. Не нужно советовать ему делать отбор, сокращаться, — он должен все время идти вперед и продолжать: он все искупает количеством. Он немножко похож на генералов, которые берут каждую позицию, только проливая кровь своих войск (с той лишь разницей, что он проливает одни чернила) и теряя огромное количество народа. Но хотя и следует считаться с экономией средств, самое главное, в конце-концов, это прийти к какому-нибудь результату, и г-н де Бальзак сплошь и рядом оказывается победителем…».