Ингар Коллоен - Гамсун. Мечтатель и завоеватель

То, что Ланген, прося о помощи Гамсуну, рассказывал о его тяжелом экономическом положении и его плохом душевном состоянии, породило различные слухи. Немецкие газеты вскоре начали писать, что норвежский писатель бесследно исчез, эти сообщения, в свою очередь, были подхвачены норвежскими газетами, вскоре распространились слухи, что Кнут Гамсун покончил с собой.

Перед Рождеством 1902 года Гамсун счел необходимым опровергнуть эти слухи с помощью официального заявления через телеграфного бюро. А дело было в том, что Гамсуна положили в больницу: у него был анальный зуд, который периодически в течение многих лет беспокоил его, позднее у него развился кровоточащий геморрой. Таким образом, у него была вполне законная причина отказаться от участия в юбилейных торжествах по случаю семидесятилетия Бьёрнсона.

Бьёрнсон был очень заинтересован в издании сборника приветствий, где и Гамсун также должен был выступить со стихотворным поздравлением.

Бьёрнсон даже навестил его в больнице.

Визит Бьёрнсона, этого подлинного хёвдинга{38} на ниве норвежской словесности, укрепил дух Гамсуна. Чуть позднее он послал рождественское поздравление в «Гюльдендаль», в котором, между прочим, также говорилось, что некоторым его недоброжелателям в стане рецензентов скоро будет трудно его игнорировать. «Сталь моего творчества я раскалю докрасна», — писал он[160].

Накануне Рождества его выписали. С гордостью он рассказывал всем о том, как однажды его малышка Виктория срыгнула и стала захлебываться, а он ее спас. А когда она болела, то он прижимал ее к своей голой груди, чтобы дать ей, как он выражался, живое тепло. Чтобы сделать ему приятное, Берлиот повсюду рассказывала о подвиге своего мужа.

Тремя неделями позднее, в начале 1903 года, ему предстояла новая операция. Боли в пикантном месте были тем не менее не самым плохим обстоятельством его жизни. Лежа на животе, со стенаниями он поведал о своих печалях Бьёрнсону, который теперь узнал все о его поездках с целью игры в рулетку, и о том, что он проиграл все деньги, которые были на счету его жены, — двадцать пять тысяч, и о том, что он еще задолжал некую сумму финским друзьям.

Не мог ли Бьёрнсон употребить свое влияние на их общего издателя в Копенгагене?

И тот попытался помочь. Молодой Хегель знал, что Бьёрнсону в свое время удалось уговорить два поколения норвежских писателей — во главе с Ибсеном — начать публиковать свои книги в «Гюльдендале». Теперь Бьёрнсон намекнул Хегелю о якобы существующей угрозе со стороны Гамсуна — поспособствовать созданию негативного отношения к издательству, так что оно перестанет быть главным в Норвегии. Хегель осознавал факт укрепления авторитета Гамсуна в среде коллег, ведь на 1903 год его избрали председателем Союза писателей (после того как он перед этим не захотел занимать этот пост, из-за того что ранее Союз писателей дважды отказывал ему в приеме). В конце концов Хегель и Гамсун пришли к соглашению[161].

Сумма на счету Берлиот была наконец восстановлена. Однако в целом его финансовое положение было удручающим — так, согласно новому договору, все авансы и гонорары Гамсуну должны были уменьшиться, кроме того, он обязан был вернуть долг финнам. Прежде чем договор был подписан, он стал настойчиво требовать у «Гюльдендаль» увеличить процент отчислений. «Неужели лишь мой достаточно молодой возраст является препятствием для этого?» — с иезуитской улыбкой вопрошал он.

В марте 1903 года Ибсену исполнилось семьдесят пять лет. При этом никому, конечно же, не приходила в голову безумная мысль, что Гамсун, который в последние пятнадцать лет постоянно оскорблял всемирно известного драматурга, вдруг опубликует какое-то приветствие в юбилейном сборнике. Но при этом никто даже не мог представить, что к юбилею Ибсена выйдет в свет книга, в которой Гамсун еще раз бросит камень в сторону своего собрата по перу. И все же такое случилось. Вот что говорится об Ибсене в книге «В сказочном царстве»: «Хенрик Ибсен в своей игре дошел до того, что много лет подряд сидел с выражением сфинкса в одном и том же мюнхенском кафе за одним и тем же столиком, в одно и то же время дня. И потом, куда бы он ни приехал, ему приходилось продолжать эту игру, он был вынужден сидеть на глазах у публики в одном и том же месте, в одно и то же время. Люди ждали этого от него. Может быть, порой ему было невыносимо, но у него хватало сил это выдержать. Оба они — очень сильные личности и Ибсен, и Толстой <…>, но все-таки, будь они чуть более велики, они, наверное, не относились бы к себе так серьезно. И первые посмеялись бы над своей долголетней игрой» [10: 109]. Повсюду писали и говорили об Ибсене, его персонажи заполонили все европейские сцены. И при этом ни один режиссер ни в Норвегии, ни в другой скандинавской стране не изъявил желания поставить «Мункена Венда». Интерес к трилогии о Карено оказался отнюдь не таков, как ожидал Гамсун. Он понял, что ему следует отложить в сторону, если не насовсем, и создание другой драматической трилогии, первая часть которой уже была написана. Но при этом он не оставлял идеи написать такую пьесу, которая принесет ему большой коммерческий успех и вознесет его имя так, что его слава превысит славу Ибсена.

Параллельно с попытками осмыслить свои семейные отношения поздней зимой и осенью 1903 года он работает над новым драматическим произведением, пьесой «Царица Тамара», главным героем которой является правитель Грузии князь Георгий{39}.

Пьесу предваряет стихотворение об опасном любовном растении, корне мандрагоры, что растет:

Средь терний у каменистых круч,Где серны теряется след,Посеян звездою, блеснувшей меж туч,И дьявольским вздохом согрет.

Никто в этом царстве не совершил столь великих деяний, как князь Георгий, и все же он унижен, подчинен своей жене, так как она обладает экономической и политической властью, которой у него нет. Он совершает дурные поступки, предает ее, а потом просит прощения, для того чтобы испытать новое унижение. В конце концов он терпит поражение, но силы судьбы играют свою вечную игру, и на этот раз в его пользу. Любовь делает князя повелителем своей любимой супруги, царицы Тамары.

Когда Гамсун творил, он не переставал верить в силу любви. У самого же Гамсуна на душе было мрачно, как он поведал Бьёрнсону, и потому отказался от его предложения пожить летом вместе с Берлиот у него в Аулестаде. Ведь в таком щепетильном деле даже Бьёрнсон был бессилен.

Ничто не изменилось в отношениях между двумя супругами после того, как Гамсун компенсировал растраченные деньги и сумма на счету Берлиот была вновь восстановлена. Гамсун по-прежнему весело проводил время, совсем мало писал и редко ночевал дома с женой и ребенком.