Александр Извольский - Воспоминания

К этому времени относится весьма любопытный эпизод попытки генерала Трепова образовать чисто кадетский кабинет.

Прежде чем рассказывать об этом эпизоде, я должен предупредить, что мой рассказ может быть ошибочен в деталях, так как они мне не вполне известны.

Милюков и те из его друзей, которые сносились с генералом Треповым, могли бы исправить эти неточности, и я заранее принимаю их поправки, но по основным вопросам этого дела я в настоящее время являюсь единственным человеком, который может дать своё свидетельство.

Я повторяю, как говорил ранее, что перед роспуском Думы не было других ответственных переговоров по вопросу об образовании коалиционного кабинета, кроме тех, которые были поручены императором мне и Столыпину и которые были внезапно прерваны выступлением Горемыкина.

Теперь установлено [9], что генерал Трепов начал переговоры об образовании кадетского министерства в последних числах июня.

Точно так же установлено, что накануне того самого дня, когда был опубликован указ о роспуске Думы, кадеты, уверенные в своём успехе, занялись распределением министерских портфелей между собой.

Эти факты, которые не были известны ни мне, ни Столыпину, может быть, действительно имели место, но нужно отметить, что генерал Трепов начал переговоры с кадетами не только без согласия, но и без предварительного уведомления императора.

С другой стороны, за неделю до роспуска Думы Столыпин был поражен, узнав из секретных источников и из уст императора, что дворцовый комендант заявил себя сторонником образования кадетского министерства и что он вёл по этому вопросу переговоры с Милюковым и другими членами его партии.

Это произвело на нас ошеломляющее впечатление, так как генерал Трепов был известен как наиболее горячий сторонник самодержавной власти и как душа реакционной партии. Было невозможно предположить, что красноречие Милюкова склонило его симпатии к радикальным взглядам кадетской партии. Равным образом было недопустимо думать, что он подпал под влияние руководящих людей этой партии. Его мужество было выше всяких подозрений; в наиболее критические дни 1905 года он обнаружил величайшее самообладание, и его приказ "патронов не жалеть" стал знаменитым. Поэтому, кто бы мог поверить, что этот солдат, храбрый до самозабвения и фанатически преданный идее абсолютной монархии, может вступать в соглашение с партией, которая главной своей задачей ставила низведение императора до роли конституционного монарха.

Не нужно тратить время и усилия, чтобы найти ответ на эту загадку.

Генерал Трепов, оставаясь верным своему принципу абсолютной монархии, боялся только того, чтобы под влиянием умеренных либералов император не согласился на установление порядка, соответствующего основам манифеста 1905 года.

Он видел, что император мало-помалу уступает советам Столыпина и моим, и он считал своим долгом воспрепятствовать образованию коалиционного кабинета, которое мы отстаивали. Таким образом, у него появилась мысль парализовать наш план путем составления исключительно кадетского министерства.

Он рассчитывал с большим основанием, что подобный кабинет с первых же шагов войдет в конфликт с императором. Как только это случилось бы, он принял бы строгие меры, с помощью войск столицы раздавил бы кадетское правительство и установил военную диктатуру, во главе которой встал бы сам. С этой точки зрения уничтожение порядка, установленного манифестом 1905 года, являлось одним из наиболее необходимых шагов, и генерал Трепов твёрдо решил предпринять его без малейших колебаний.

Через несколько дней после роспуска Думы генерал Трепов представил свой проект императору.

Был ли склонен Николай II принять этот план и одобрил ли он генерала Трепова?

Неустойчивый характер императора и склонность вернуться к старому порядку вещей не исключают этой возможности.

Известно, что он знал о переговорах, имевших место между дворцовым комендантом и Милюковым, но также известно, что, если он и склонялся вначале к убеждениям генерала, он всё же не решался одобрить их без предварительного совещания со Столыпиным, которому он действительно сообщил о возможности проведения их при первом удобном случае. Столыпин протестовал против этого со всей присущей ему силой, и в скором времени борьба с генералом Треневым закончилась полной победой Столыпина.

Император, окончательно убежденный Столыпиным, приказал генералу Трепову отказаться от проведения его проекта и прервать переговоры с Милюковым.

Генерал склонился перед ясно выраженной волей своего государя, но затаил жгучую ненависть к Столыпину.

С этого дня отношения императора к дворцовому коменданту были отмечены крайней холодностью, и вскоре это в значительной степени послужило причиной его внезапной смерти в середине сентября, в то время когда император путешествовал на своей яхте у берегов Финляндии.

Трагический конец коменданта, естественно, вызвал много толков, и некоторые подозревали возможность самоубийства. Внимательное и добросовестное расследование дало, однако, другие результаты. Выяснилось, что смерть была вызвана аневризмом, но более, чем вероятно, что порок сердца, которым страдал генерал Трепов, был значительно осложнен ударом, нанесенным ему неудачей проекта и как следствие этого потерей расположения со стороны государя.

Рассказывая о фактах, действительно "имевших место в связи с этим эпизодом, я далёк от мысли как-либо оскорбить память покойного генерала Трепова, так как, несмотря на полное несогласие с его политическими убеждениями и осуждая его методы, я всегда уважал и даже удивлялся его энергии, его неизменному мужеству и его безграничной преданности личности государя.

Организуя свой coup de force, он следовал убеждению, что спасение России и монархического принципа требует возвращения любой ценой к самодержавному режиму. Я даже думаю, что перспектива стать диктатором имела для него лишь второстепенное значение.

Вскоре после того как император отклонил его проект, я имел с Треповым длительный разговор в Петергофе, в течение которого он откровенно объяснил конечную цель своих переговоров с кадетами, и я вспоминаю, что, как в этом случае, так и во времена критических октябрьских дней 1905 года, он производил на меня впечатление человека, одаренного замечательной силой воли.