Папа Рамдас - По пути с Богом (сборник)

Читрапур-матх – религиозный институт, принадлежащий деятельному здравому сообществу брахманов-Сарасватов, в котором принял первое рождение Рамдас.[116] Штаб-квартира главы, или гуру сообщества, находится в Читрапуре. Нынешний глава матха – молодой человек с высочайшими моральными и духовными качествами. Рамдасу посчастливилось увидеть его в ашраме Казарагода. Предыдущий гуру был консервативен в своих методах управления сообществом, но славился как выдающийся аскет. Его приемник, теперешний Свами, наделенный широким мировоззрением, сделал послабление в строгостях прежнего режима.

Никакой институт не оправдывает своего существования, если не идет в ногу со временем. Эволюция – закон жизни, и перемены – ее ведущий принцип. Застой влечет упадок и страдания, прогресс означает свободу и счастье. Первый – символ разлада и хаоса, второй – гармонии и мира. Религия призывает к божественному видению – полному освобождению и блаженству бессмертия. Это видение не вмещается в традиции и доктрины, поскольку превосходит все пределы. Правила жизни должны быть составлены так гибко, чтобы оставалась возможность их перерасти в случае, если острый духовный голод требует полной свободы в Боге. Если этой истиной пренебрегают, жизнь превращается в запутанный клубок, где безнадежно застревает беспомощная душа, отчаянно пытаясь выбраться из сети собственного изготовления.

Семечко нужно сажать в разрыхленную мягкую почву, чтобы оно могло пробиться сквозь нее ростком. Мало того, молодому деревцу нужно обеспечить благоприятные условия для роста, цветения и плодоношения. Нельзя забывать, что мы сажаем семя, чтобы получить плод. Поэтому институт – это сад, обеспечивающий условия для роста души, и эти условия должны в конце концов выйти за пределы института во имя высшего, истинного и целостного видения жизни, как дерево перерастает ограду, свободно выбрасывая ветви к небу, или как ученик перерастает школу и выходит в большой мир. А иначе институт быстро становится узаконенным рабством, гнетом, который коробит и душит естественную эволюцию жизни, стремящуюся к своей цели – свободе и радости.

Рамчарандас и Рамдас двинулись дальше. Разговоры их были скупыми. Рамдас призывал юношу читать Рам-мантру без перерыва. Сделав несколько остановок на пути, они наконец пришли в Гокарну.

Гуру и Чела

Паломники стекаются в Гокарну из-за ее знаменитой святыни Махадева,[117] стоящей на морском побережье, примерно в фарлонге[118] от океана. Обширный храмовый комплекс – типичный образец древней архитектуры. Самый главный ежегодный праздник в Гокарне – Шиваратри,[119] и Рамдас прибыл туда примерно за две недели до торжества. По случаю великого события паломники со всей Индии уже наводняли город.

Рамчарандас и Рамдас вступили в Гокарну в полдень. Солидный торговец из местных жителей пригласил их к себе домой на обед, где их приняли с большой теплотой и любовью. Потом они отправились в храм Махадева и увидели толпу пилигримов у ворот во внешнее подворье. Бродячие садху протискивались внутрь, чтобы занять место по обе стороны от главных дверей храма. Ясно, что там они были на самом виду у паломников, приходящих с пожертвованиями.

– Свамиджи, давайте мы тоже обоснуемся здесь, местечко еще найдется, – предложил Рамачандрас.

– Рам, – ответил Рамдас, – а не подыскать ли нам тихое укромное убежище? Так, по-моему, будет лучше всего.

– Нет, Свамиджи, – перебил Рамчарандас, – лучшего нам не найти, поскольку здесь мы в двойном выигрыше – рядом с мурти[120] Махадева и в компании садху.

На эти бесспорные доводы возразить было нечего, и Рамдас подчинился. Рамчарандас проворно очистил кусок земли от мелких камушков и песка и бросил туда запасную одежду в знак того, что участок забронирован и помечен. Наступил вечер, и они уселись на свои дефицитные места. Рамчарандас гордился их завидной позицией – они были вторыми в линии по правую сторону от главного входа в храм. На первом месте у самых дверей сидели два садху, пожилой и молодой. Еще до наступления темноты всё пространство вдоль стены храма справа и слева от дверей было заполнено. Из двух садху слева от них один был гуру, а второй – его учеником (челой).

– Рамгири, приготовь чилам, – приказал гуру своему челе грубым властным тоном.

– Сейчас, махарадж-джи, – кротко откликнулся чела. Чела развязал заплечную сумку и извлек из нее два маленьких мешочка, а также чилам – глиняную курительную трубку в виде конуса, моток пальмовой веревки и спички. Из одного из мешочков он достал спрессованный комок зеленых листьев – ганджу (марихуану) и, любовно положив его на левую ладонь, обильно смочил водой из лоты.[121] Удалив семена и отжав лишнюю воду, он раскрыл второй мешочек и, засунув туда пальцы, вытащил внушительную порцию сухого желтого табака. После этого он смешал табак и влажную ганджу на левой ладони.

Слепив из смеси небольшую лепешку, он положил ее на бедро, потом отрезал кусочек кокосового волокна, свернул его в кольцо и поджег. Пока тот горел, он набил чилам смесью ганджи и табака. Красное колечко тлеющего волокна он ловко подцепил пальцами и поднес к устью трубки.

– Махарадж-джи, – позвал он своего гуру, который успел затеять оживленную беседу с другим садху, подтянувшимся с «левой» линии при виде активных приготовлений к курению ганджи. Чела протянул чилам своему гуру.

– Тупица, где мой сафи? – прорычал гуру, и его глаза налились кровью. – Как ты смеешь предлагать мне чилам без него, дурак?

Сафи – это маленький кусочек ткани, которой прикрывают курительную часть трубки. Как напуганный зверек, чела принялся искать лоскут, и все это время гуру пылал гневом. Наконец, он выудил его из сумки и едва успел смочить, как гуру выхватил его у него из рук и обмотал вокруг узкого конца трубки. Но прежде чем поднести ее ко рту, он резким и визгливым голосом пропел традиционный гимн, призывающий Шанкару, Владыку Кайласа: «Бом – бом – Махадев – Кайласпати – Боланатх – Шанкер»[122] и т. д., после чего зажал трубку в губах и сделал длинную затяжку, сопровождаемую резким шипящим звуком. Опустив чилам, он выдохнул струю дыма, выпятив губы вверх, совсем как паровозная труба, извергающая клубы копоти.

Теперь трубка перешла к гостю, следившему за процессом с зоркостью ястреба. Пока тот манипулировал с чилам, гуру заговорил на отвлеченную тему.

– Рамгири – настоящий осел, – дал он определение своему челе. – Он глупый и никчемный малый. И был еще хуже, но немного исправился с тех пор, как попал в мои руки.