Алексей Баталов. Жизнь. Игра. Трагедия - Михаил Александрович Захарчук
Много раз в жизни я начинал и бросал рисовать. Сперва это казалось мне естественным и необходимым, поскольку множество взрослых из числа друзей моих родителей были люди, связанные с этим делом по роду своих театральных обязанностей, а кроме того, мастерские, где делали реквизит, шили костюмы, строили декорации или расписывали задники, были неотъемлемой частью моей ребячьей дворовой жизни.
…Оказавшись на воинской службе в Центральном театре Советской Армии, я опять намеревался попытать счастья в живописи и стал в свободное время заниматься маслом, бегая на уроки к замечательному художнику и педагогу Роберту Рафаиловичу Фальку. Анна Андреевна, знавшая Фалька и мои намерения, несколько раз интересовалась, как идут дела, и внимательно разглядывала «заданные на дом» натюрморты, наброски, этюды. Пользуясь случаем, я стал рассказывать о своих сомнениях и трудностях, видимо, более стараясь уверить и утвердить себя, чем описать истинное положение дел. Терпеливо и по обыкновению крайне внимательно выслушав мой сильно сдобренный эмоциями монолог, Анна Андреевна долго молчала, а потом без тени иронии вдруг сказала: «Жаль. Я хотела предложить вам попробовать сделать мой портрет. Мне кажется, – продолжала после мертвой паузы Ахматова, – вам удаются лица».
Это было в 1952 году. С той поры я больше никогда не писал портреты. Но время, когда выполнял этот заказ, те дни и часы, когда по утрам в тихой, прибранной комнате напротив меня сидела Ахматова, были до краев наполнены творчеством и остались в душе как самая высокая награда за все мои старания и стремления проникнуть в тайны изобразительного искусства.
…Однажды, когда все домашние разбежались по своим делам и мы с Анной Андреевной остались дома вдвоем, она спросила, сочиняю ли я стихи. Я растерялся и честно признался, что при ней даже говорить об этом как-то неловко. Но Анна Андреевна заметила, что все молодые люди пробуют сочинять. В конце концов мне пришлось уступить, я принес свой уже довольно потрепанный блокнотик и, запинаясь, стал читать свои стихи. До сих пор жаль их выбрасывать…
* * *Море вечно бодает скалыБелым лбом завитой волны,И покачиваются кораллы,Мне кивая из глубины.Зазывают из душного мираВ бирюзовый прохладный уют,Где хвостатые рыбы-ЛирыНа морском языке поют.* * *Весна – это черное, мокрое, звонкое,Это пыльные стекла и отблески крыш,Весна – это вздыблено, спутано, скомкано,Это в сучьях галдящий Париж,Это новое небо и ветхие вещи,Ослепительный свет и потемки в домах.Это то, что нам с детства обещаноЗа терпенье, холод и страх.* * *Ты забрела в мой сад.С утра не метены дорожки.В заборе, что ни шаг, дыраИ патиною серебра доска темнеет под окошком.Но нет отсюда мне пути,Я только здесь чего-то стою,Здесь все мое и все мои,И даже сизые дожди, предвестники покоя.* * *На память об Анне Андреевне у меня, или, вернее, у нас в семье, хранится и ее нежданный дар. Еще с первой встречи, когда Ахматова только познакомилась с моей Гитаной, она как-то сразу стала относиться к ней с удивительным расположением и однажды даже устроила празднование ее дня рождения у себя на даче в Комарово. Вечером, после застолья на веранде, когда я с ребятами отправился устраивать костер, Анна Андреевна увела Гитану к себе в кабинет, а там вручила ей свою фотографию ровно в том возрасте, что был у моей жены, с надписью: «Милому чуду, которое мы зовем Гитаной, с любовью Анна Ахматова».
«Три толстяка» – «Мы работали «живьем», «по правде»
В отличие от фильма «Шинель», где денег постановщикам не хватило даже на то, чтобы снять по-настоящему, как было задумано, финал, на вторую самостоятельную режиссерскую работу Баталову студия «Ленфильм» не поскупилась. Поэтому в сценарий, который Алексей Владимирович писал с братом Михаилом, изначально были заложены многолюдные сцены, с множеством персонажей. Словом, сказка представлялась во всей своей красе, тем более что и в цвете. Мало того, «Три толстяка» в Ленинграде и «Айболит-66» в Москве стали первыми в СССР картинами, которые снимались в так называемом широком формате. И плюс ко всему сам Баталов сыграл в своем же фильме одну из главных ролей – гимнаста Тибула. Но самое примечательное заключается в том, что режиссера консультировал сам автор бессмертного произведения, Юрий Карлович Олеша. К сожалению, готовой картины писателю увидеть так и не удалось.
Напомню читателю содержание фильма хотя бы потому, что сценарий братьев А. Баталова и М. Ольшевского (Ардова) существенно отличается от сказки Олеши. Итак, во главе города стоят Три Толстяка, безжалостно эксплуатирующие народ. К городу приближается фургон бродячих артистов: клоун Август, гимнаст Тибул и девочка Суок. Рудокопы поднимают восстание. Тибул присоединяется к мятежникам. Войска генерала Караски подавляют восстание. Во время артиллерийского обстрела пострадала кукла наследника Тутти – механическая игрушка. Во дворец, на потеху Толстякам, доставляют главаря бунтовщиков Просперо. Преследуемый солдатами Тибул попадает в дом знаменитого доктора Гаспара. Тот помогает мятежнику скрыться. Доктора вызывают во дворец починить куклу и затем отправляют с куклой домой. На карету нападают бунтовщики и захватывают доктора, полагая, что это канцлер. Карету вместе с куклой уносят лошади. В безнадежных поисках доктор попадает в фургон Августа и сталкивается с Тибулом. Выясняется, что гимнастка Суок похожа на куклу. У Тибула рождается план. Суок одевают куклой, и она попадает во дворец. Куклу переносят в покои Тутти. Наследник догадывается, что перед ним – живая девочка. Мальчик не выдает Суок. Она проникает в тюрьму и освобождает Просперо. Обман вскрывается. Суок сажают под арест. Узнав об этом, мятежники во главе с Тибулом проникают во дворец. Поднимают восстание и сбрасывают власть Толстяков. В финале бродячие артисты дают концерт на городской площади при грандиозном стечении народа.
Понятно, что в фильме сохранена общая канва сюжета первоисточника. Однако есть в нем множество и весьма значимых отличий. Так, кукла наследника Тутти была испорчена не мятежными гвардейцами, а генералом Караской – по недосмотру. Самого генерала Караски в книге вообще нет. Ему переданы некоторые функции Бонавентуры, ставшего в фильме эпизодическим персонажем. Генерал в исполнении Луспекаева – хладнокровный и безжалостный интриган, способный на любые преступления. Например, он убивает подчиненного, чтобы скрыть от Тутти свою вину в порче куклы. Также изменены обстоятельства потери куклы доктором. По фильму, он не успевает даже приступить к починке.
В книге по просьбе доктора Гаспара казнь мятежников отменена указом Толстяков, хотя сначала они требовали у доктора придумать иное вознаграждение за починку куклы. В фильме доктору Гаспару дано мнимое согласие генерала Караски, которое тот и не собирался выполнять,
