Гарольд Лэмб - Тамерлан. Правитель и полководец

– Если вы считаете справедливым возместить ущерб этих людей, то я сделаю как вы хотите.

Очевидно, в это время Тимур не думал о новом военном походе, но занимался сбором информации. У него не было никаких оснований тревожиться за судьбу своей державы. Эмир опустошил Индию, север был под надежным контролем. Правда, у него отняли на западе земли, расположенные по берегам реки Тигр, однако в этой стороне не было силы, которая дерзнула бы вторгнуться во внутренние районы его державы.

Он уже достиг шестидесятичетырехлетнего возраста. Хотя его тело все еще ощущало силу, временами давали о себе знать болезни. В пожилом возрасте эмир сохранял живой и острый ум, но все чаще замыкался в себе, характер его еще больше ожесточился. Он воздвиг соборную мечеть, но верхушка духовенства не смогла на него оказывать никакого влияния. Всю жизнь его беспокоил внутренний конфликт. В сознании Тимура набожность отца, проповеди его наставника Зайнеддина и постулаты Корана не совмещались с наследием его кочевых предков, воинственностью и жаждой разрушения. «У мужчины – один путь». Это путь войны, побед и славы.

Султаны стран, расположенных на западе, считались столпами ислама. В Каире правил халиф, в Багдаде – защитник правоверных. Правителя турок называли мечом мусульманской веры. Для них тюркские племена были варварами и наполовину язычниками.

Поход против них разделил бы мир ислама и вовлек в войну миллион людей. Духовенство категорически настаивало на сохранении мира. Тимура называли Завоевателем, Гарантом Веры. Имя эмира упоминалось в молитвах.

Но суровый характер старого тюркского воина имел еще одну грань. Тимур оставался тем самым бойцом, выехавшим на поединок к воротам Ургенча. Он никогда не оставлял вызова без ответа. А ведь сейчас предводителей племен, которых он взял под свою защиту, изгоняли с порога Малой Азии. Земли его сына подверглись вторжению. Багдад отобран у его наместника. Что это было, если не явный вызов?[18].

В мае 1399 года он вернулся в Самарканд из Индийского похода, а в сентябре отбыл во главе своей армии на запад. Он не показывался в городе в течение трех лет.

ТРЕХЛЕТНЯЯ ВОЙНА

Обстановка, в которой начался поход тюркского завоевателя, была необычной. Противник находился на расстоянии более чем в тысячу миль. Здесь пограничная полоса, вдоль которой располагались так называемые союзники, простиралась огромным полукругом от Кавказа до Багдада и напоминала дугу податливого лука, натянутую до предела своей гибкости. Тюркское войско, двигавшееся по Великой хорасанской дороге, перемещалось как бы от оперения стрелы, которой был заряжен лук, до ее наконечника. Тимур двигался на запад почти так же, как Наполеон шел на восток летом 1813 года против расположившихся полукругом армий европейских союзников, до того как совершить после Лейпцигской битвы катастрофический, хотя и блестящий отходной маневр в Париж, положивший конец правлению французского императора и его Первой империи.

Подобно Наполеону, тюркский завоеватель мог опереться на армию опытных воинов. Он командовал мощной компактной силой, в то время как в рядах противника не было единства. Однако территория, на которой разворачивалась военная кампания, радикально отличалась от европейской. Вместо возделанной европейской равнины с сетью хороших дорог и деревнями Тимуру предстояло двигаться по территории Западной Азии с ее реками, горными хребтами, пустынями и болотами.

Он мог выбрать лишь несколько дорог. Начав двигаться по одной из них, он должен был пройти ее до конца. Но на этих основных караванных путях располагались укрепленные города с гарнизонами, призванными защищать их. Кроме того, Тимур должен был сообразовывать свой поход с календарем – учитывать время, когда созревает урожай и имеется трава на пастбищах. Некоторые территории были непроходимы зимой, другие летом – из-за невыносимой жары. Наполеон сам был вынужден однажды повернуть назад, столкнувшись с сопротивлением одного из укрепленных городов – Аккры и жарой Сирийской пустыни.

Вдоль пограничного полукруга тюркских воинов поджидал десяток армий. В своих горных оплотах на Кавказе могли встретить их воинственные грузины. Рядом с ними находились турки, захватившие верховья Евфрата. Как обычно, рыскал со своими туркменами Кара Юсуф, сильная египетская армия владела Сирией, к югу располагался Багдад. Если бы Тимур двинулся на Багдад, он подвергся бы удару турок с севера. Если бы он попытался проникнуть на подконтрольные туркам земли в Малой Азии, египетская армия могла бы зайти ему в тыл.

Поэтому эмир не мог поначалу овладеть оплотами турок в Европе и городом, где правил наместник египетских мамелюков. Он не мог также навязать сражение какому-нибудь из двух великих султанов, в то время как те могли напасть на него в любое удобное для них время[19].

Помимо прочего, здесь остро стоял вопрос о снабжении водой. С армией Тимура шли верблюжьи караваны и боевые слоны. Но в основном она представляла собой огромную массу всадников, каждый из которых имел запасную лошадь. Чтобы переместить куда-либо от пятидесяти тысяч до четверти миллиона лошадей, требовалось много хлопот и отличное знание местности. В походе Тимур ежедневно советовался с проводниками и купцами. Перед двигавшейся армией высылалась разведка, а еще дальше были разбросаны отдельные наблюдатели, сообщавшие о местонахождении противника и наличии воды. Впереди наблюдателей на территории противника действовали шпионы.

Сначала армия Тимура продвигалась не спеша и в парадном строю. Эмира сопровождали Сарай-ханум, две другие супруги и несколько внуков. Великая хорасанская дорога стала свидетельницей пышности эмирского двора.

Между тем военачальники превращали Тебриз в плацдарм для развертывания боевых действий на западе, а Карабахскую степь – в пастбище для табунов лошадей. Сам Тимур занялся письмами. В частности, он написал письмо тюркскому хану, правившему в русских степях, – некоему Идику.

От него эмир получил необычайно откровенный ответ:

«Государь Тимур, – писал Идику, – ты упоминал о дружбе. Двадцать лет я находился при твоем дворе и отлично изучил твои трюки. Дружить с тобой мы можем только с мечами в руках».

Тем не менее тюркские племена в степях старались избегать столкновений с войсками Тимура и сохраняли нейтралитет в надвигавшейся битве.

Баязиту, султану турок, прозванному Громом, Тимур писал учтиво, но требовал, чтобы тот не оказывал никакой поддержки Кара Юсуфу и султану Ахмеду, принявшим покровительство турок и поддерживавшим с Баязитом активные контакты. Эмир не питал к последнему никакой личной неприязни, он учитывал военную мощь турок и, вероятно, предпочел бы не связываться с ними, если бы они оставались в Европе.