Нерин Ган - Ева Браун: Жизнь, любовь, судьба

При виде Евы Гитлер попытался выразить недовольство, однако по его пепельно-серому лицу было заметно, что он очень рад ее появлению. Весь вечер он, как заведенный, повторял: «Я очень горжусь вами, фрейлейн Браун, очень горжусь… Вы так привязаны ко мне, так привязаны…»

Берлин сильно пострадал от бомбежек. На Вильгельмплац зияли глубокие пробоины, но фасад огромного, занимавшего целый квартал между этой площадью и Герман-Геринг-Штрассе здания Новой рейхсканцелярии сохранял пока прежний величественный облик. В марте 1945 года, как и прежде, возле массивных деревянных ворот, отделанных под медь,[74] стояли, широко расставив ноги, рослые солдаты вермахта, а рядом напряженно всматривались в редких прохожих телохранители Гитлера в черной эсэсовской форме. Получил серьезные повреждения зал для почетных гостей, но крыло, где находились жилые апартаменты Гитлера и его кабинет, уцелело[75]. Здесь пока проводились оперативные совещания, хотя его хозяин уже перебрался в подземный бункер. Правда, его строительство еще не было завершено. В нем сделали шесть выходов, три из которых вели в вестибюль рейхсканцелярии, а три — в сад министерства иностранных дел.

Бункер фюрера представлял собой несколько соединенных друг с другом подземных галерей, располагавшихся на глубине восемнадцати метров под восьмиметровым железобетонным покрытием. Попасть туда можно было по лестнице из тридцати семи ступеней. Однако основная часть подземного комплекса находилась на уровне двадцать пятой ступени, и толщина железобетонного покрытия в этом месте не превышала трех метров. Поэтому в проходах на стенах после бомбежек вскоре появились трещины, а уровень вылившейся на пол из лопнувших труб воды достигал нескольких сантиметров.

Бункер состоял из жилых комнат Гитлера и Евы, конференц-зала с приемной и ванной. Отдельные помещения были выделены Геббельсу и хирургу доктору Штумфеггеру. Жена Геббельса и их пятеро детей располагались в верхней части. Здесь также находились комнаты Бормана, Фегелейна, Хевеля, представителей трех родов войск, коменданта рейхсканцелярии бригаденфюрера СС Монке и обслуживающего персонала. Бункер охраняло около шестисот эсэсовцев.

В таком своеобразном окружении Ева Браун провела последние дни своей жизни, подобно остальным обитателям бункера всем сердцем ощущая приближение полного краха. Автор не ставил перед собой задачу во всех подробностях описать атмосферу, царившую в бункере накануне, во время решающего наступления советских войск. Это вышло бы за рамки его книги. Но тем, кто интересуется событиями, происходившими в бункере в последние месяцы, автор настоятельно рекомендует прочитать записки ротмистра Герхарда Больдта «Последние дни рейхсканцелярии». В январе 1945 года он был назначен старшим офицером для особых поручений при начальнике генерального штаба и тем самым в силу своего служебного положения оказался рядом с Гитлером. Больдт ранее никогда ничего не слышал о возлюбленной Гитлера и впервые увидел ее 27 апреля перед намеченным, как обычно на полдень, оперативным совещанием, когда уже было ясно, что провалились все попытки генерала Венка пробиться к Берлину.

Вот как он описывает свои первые впечатления от Евы Браун: «Она сидела, закинув ногу на ногу, рядом с Гитлером и несколькими его приближенными в приемной и о чем-то оживленно говорила. Гитлер напряженно слушал ее. Она внимательно смотрела в глаза тем, к кому обращалась. Меня сразу же поразили ее овальное лицо, сверкающие глаза, классической формы нос и очень красивые светлые волосы. Серый жакет с такого же цвета юбкой плотно облегал хорошо сложенное тело уже довольно зрелой женщины, выгодно подчеркивая его формы. На изящном запястье красовались украшенные бриллиантами не менее изящные часики. Безусловно, Ева Браун была по-настоящему красива, только вела она себя довольно неестественно, я бы сказал, чересчур театрально».

Все эти дни Ева ходила за Гитлером словно тень. Она видела, что он превратился в полную развалину, и умоляла его отказаться от услуг Морелла: «Он отравляет тебя, перестань принимать его лекарства». На предложение с оружием в руках вместе с отрядом солдат попытаться вырваться из почти полностью окруженного Берлина Гитлер с кривой усмешкой откровенно признался: «Я уже не в состоянии держать винтовку. В первые же часы я просто рухну на землю, и кто тогда пристрелит меня, кто избавит меня от страданий?» Ева всерьез опасалась, что даже в случае благоприятного для них поворота событий Гитлер умрет от физического и нервного истощения. Ее теперь не покидала мысль о самоубийстве, так как Гитлер прямо сказал: «Если мы с тобой попадем в плен, нас выставят напоказ в Московском зоопарке».

Тем не менее вскоре с ней произошла разительная перемена. Подруга из Мюнхена, с которой Ева разговаривала по телефону, была поражена ее отличным настроением. Оказывается, сменивший Гудериана на посту начальника Генерального штаба близкий друг Бормана новоиспеченный генерал-полковник Кребс разработал план эвакуации ставки в Берхтесгаден под кодовым названием «Сераль». Но роковой день 13 апреля сорвал осуществление тщательно продуманной акции. Рано утром в министерство пропаганды поступило сообщение о смерти президента Рузвельта. По свидетельству одной из секретарш Геббельса госпожи Хаберцеттель, он едва не сошел с ума от радости, немедленно позвонил Гитлеру и срывающимся голосом прокричал в трубку: «Мой фюрер, я поздравляю вас! Рузвельт мертв! Звезды предсказали, что во второй половине апреля произойдет внезапный и решающий поворот! Сегодня пятница, тринадцатое апреля! Все сходится!» Приближенные Гитлера тут же принялись сравнивать ситуацию с положением, сложившейся после смерти русской императрицы Елизаветы во время Семилетней войны. Ее уход из жизни в прямом смысле спас от гибели уже собравшегося принять яд прусского короля Фридриха II, прозванного Великим. Аналогии были слишком очевидны…

Гитлер всячески пытался подбодрить себя этим примером из жизни своего кумира. Ведь в его комнате в бункере над письменным столом тоже висел портрет Фридриха Великого работы Графа. Но очень скоро выяснилось, что смерть президента США ничего не изменила и что лучше бы Геббельс не внушал им никаких надежд.

16 апреля на позиции вермахта на Одере обрушился мощнейший артиллерийский удар, и советские войска начали неудержимо приближаться к Берлину. Ни на одном из фронтов немецким войскам не удалось остановить наступление противника. Геринг, Геббельс, Риббентроп, Шпеер и даже Борман упорно советовали Гитлеру перебраться в Южную Германию, но он никак не мог заставить себя сделать окончательный выбор. Наконец 22 апреля он принял решение остаться в Берлине и ждать здесь своего конца, разрешив остальным выбираться из столицы кто как может. Однако Геббельсу он приказал немедленно вместе с семьей переехать к нему в бункер. Не зря же он назначил министра пропаганды и гауляйтера Берлина еще и имперским комиссаром по обороне столицы рейха…