Алексей Рыбин - «Кино» с самого начала и до самого конца

У Александра дома стоял видеомагнитофон, и мы за сезон 82 — 83 года просмотрели у него огромное количество самой разной музыки — ночевали в гостиной, где находилось это чудо техники, засыпали и просыпались под концерты «Токинг Хэдс», «Роллинг Стоунз» или, в крайнем случае, под Вудсток. Всё это продолжалось до тех пор, пока Витька не увидел впервые фильмы Брюса Ли — в восемьдесят втором году это была довольно редкая штука. Видеоиндустрии в Союзе ещё не было, и такой экзотики никто, за небольшим исключением владельцев — пионеров видеотехники, практически, не видел.

Увидев же это чудо кино-каратэ, Витька перестал смотреть музыку и просто заболел — стал повсюду махать руками и ногами, изображая из себя «Виктора Ли», наделал себе нунчаков и развесил дома по стенам. Теперь он регулярно стал травмировать себя, обучаясь тонкому искусству восточного единоборства.

Марьяша ездила с нами и помогала кое-чем, кроме грима и костюмов, — стояла, например, на стрёме во время концертов — как-то раз нам пришлось просто бегом бежать из подвала, где мы успели, правда, отыграть всю программу, и я успел даже вырвать деньги на бегу из рук мчавшегося бок о бок с нами менеджера. Бежали мы не от разгневанных зрителей — те-то были в восторге и сначала вовсе не хотели нас отпускать, а теперь вот сами бежали в другую сторону, как им было приказано, отвлекая на себя следопытов КГБ, приехавших познакомиться поближе с группой «Кино».

Случались и спокойные, солидные концерты в МИФИ, с «Центром» в первом отделении, например. Вообще в МИФИ мы играли несколько раз, и это было, пожалуй, любимым нашим местом. Артём Троицкий раздухарился и устроил нам выступление в пресс-центре ТАСС, где мы опять-таки всем понравились… Мы очень полюбили московскую публику — она была прямо полярна ленинградской. Если в Ленинграде все всё подряд критикуют (как вы могли заметить по мне и по моей повести), то в Москве почему-то все всем восторгались. И это было нам очень приятно — стоило нам оказаться в столице, как из начинающей малоизвестной рок-клубовской команды мы превращались в рок-звёзд, известных всей андеграундной московской рок-аудитории. Мы продолжали работать вдвоём, Пётр Трощенков выбрался с нами только раз или два — работа в «Аквариуме» отнимала у него много времени, и мы оставались дуэтом.

В Ленинграде тем временем не дремал и наш первый официальный фан — Владик Шебашов. Однажды он несколько дней не брал в рот ничего спиртного, отключил телефон, сидел дома и о чём-то думал. Результатом этой беспримерной в истории ленинградского рок-движения акции явился грандиозный домашний концерт «Кино» в Шувалово-Озерках.

Шувалово-Озерки в то время были чудесным районом Ленинграда — ни в одной из квартир огромных многоэтажных домов не было ни одного телефона, и добираться туда автобусом от конечной станции метро «Удельная» было очень неудобно, долго и противно. Выбираться оттуда, соответственно, тоже было проблематично, и поэтому Владик полюбил это место — здесь можно было спокойно по нескольку дней пребывать в гостях у знакомых без всякой связи с цивилизацией — и выпивать-закусывать безо всякой надежды выбраться домой раньше, чем дня через три.

Здесь жила подружка Владика Оля, с которой он вместе учился в институте культуры и которая хозяйничала в большой и абсолютно пустой двухкомнатной квартире. Вернее, в одной, маленькой комнатке стояла кое-какая мебель — кровать там, шкаф, то да сё, а гостиная же была совершенно пуста и лучшего места для квартирника было просто не найти. Соседом Оли был некий Паша Краев — оказывается, я знал его ещё по ВТУЗу. Паша обожал рок западный и рок восточный одинаково, и вскоре уже не в Олиной, а в Пашиной квартире играли и «Кино», и Рыженко, и Майк, и Кинчев… Но это было чуть позже, а пока мы открывали эту свежую площадку.

Входная плата на концерт «Кино» у Оли была для квартирника непомерно высокой — пять рублей с человека. Так решил Владик. Но он ничего не брал себе — он был настоящим фаном нашей группы, и всю сумму пустил в различные кайфы — по два пятьдесят с каждой пятёрки отдавал нам, а на остальные два пятьдесят покупались две бутылки сухого и два плавленых сырка — для нас и для гостей, чтобы все чувствовали себя уютно и спокойно. Деньги были собраны заранее, и поэтому, когда мы с Витькой вошли в комнату, которая должна была стать нашим залом и сценой одновременно, то искренне порадовались — вдоль одной стены сидело на полу человек тридцать слушателей, вдоль другой стояло бутылок шестьдесят сухого и высились сверкающие алюминием небоскрёбы из плавленых сырков. Владик сделал всё, что мог и, по-моему, всем угодил.

Витька продолжал писать, и материала для второго альбома у нас было уже более, чем достаточно. Теперь, когда мы разделили обязанности и всеми административными вопросами стал заниматься я один, мой товарищ начал наседать на меня и всё чаще и чаще требовать, чтобы я поскорее подыскал студию для новой записи. К Тропилло мы решили пока не обращаться — он очень много работал с «Аквариумом», и мы не хотели лишний раз его напрягать. Борис снабдил меня длинным списком телефонов знакомых звукооператоров, сказав, что они, в принципе, могут записать любую группу, но уговорить их и заинтересовать именно в нашей записи — это уже мои проблемы. И я время от времени звонил, и с каждым звонком мои надежды на успешный поиск в этом направлении становились всё призрачнее и призрачнее.

— В принципе, можно, — отвечали мне обычно на вопрос «Можете ли вы нас записать?»

— А когда?

— Ну, позвоните на следующей недельке…

Знаю я эти следующие недельки. Сам иногда так говорю, когда хочу вежливо отделаться от кого-нибудь. Ничего нет безнадёжней для меня, чем слышать про эти недельки…

Но я продолжал звонить, уже почти не рассчитывая на приглашение в студию и прокручивая в уме все иные, возможные варианты.

— Группа «Кино»? — переспросили меня однажды по телефону на мой вопрос о записи.

— Да.

— Можете сейчас приехать. Часов до двенадцати ночи я могу вами заняться.

— Мы будем через полтора часа. Спасибо большое, — сказал я, повесил трубку и в ужасе стал думать, как реализовать моё обещание. С Андреем — звукорежиссёром из Малого драматического театра — я до этого уже несколько раз созванивался, знал его условия и возможности. Его студия нас устраивала — там можно было писать всё, включая живые барабаны. Но сейчас было семь часов вечера и я не знал, во-первых, дома ли Витька, во-вторых, захочет ли и сможет ли он сейчас поехать на запись, в-третьих, ни барабанов, ни барабанщика у нас до сих пор не было. Я позвонил Витьке, который, на счастье, оказался дома.