Марина Раскова - Записки штурмана

Все на мне мокро: мех, кожанка… Отовсюду течет вода. Оружие мокро, часы мокрые. Не остается ничего другого, как делать привал.

Но как сушиться на болоте? Хорошо, что хоть день солнечный и дует ветерок. Нашла корягу пихты. Развешиваю на ней одежду и белье. Сушка продолжается целый день до вечера.

Но это полбеды. Хуже всего, что начинает подходить к концу запас шоколада. Его явно нехватит, если придется проблуждать еще несколько дней. Сегодня, я, можно сказать, отдыхаю. Энергия сохраняется, значит, можно есть шоколад только один раз. Обшариваю карманы брюк. Какая радость! Нашла большой запас пищи — целых семь мятных конфет! Это обыкновенные лепешки, которые в Москве продают на каждом углу. Но в них сахар, питательное вещество, и я так рада, как будто все спасение в этих лепешках. Теперь отложу на ужин по одной, а остатки шоколада разделю на завтраки и обеды.

К заходу солнца одежда просохла. Можно бы сегодня сделать еще пару километров, но я так намерзлась от купанья в болоте, что повторять его не хочется. Лучше заночую здесь.

За ночь болото подморозило еще больше. Проснулась гораздо раньше — до восхода солнца. Времени терять нельзя — надо итти, пока болото подморожено.

К полудню огибаю гряду сопок. Передо мной на северо-западе открывается красивая панорама сопок и горных хребтов.

Видны две гряды. Они имеют форму седла. Первая, ближняя седловина, — более зеленая. Очевидно, это сосны. Кое-где видны темные пятна елей, местами блестят совершенно золотые пихты. Позади, за седлом первой гряды сопок, менее отчетливо видна вторая гряда с седловиной. Я вспоминаю, что это та гряда, на которой я встретила бурелом, она кажется золотой.

За двумя седловинами сопок рельефно выделяется снежная гора. Я ее узнаю по характерным округлым контурам вершины.

Вот она, моя гора. Снова засекаю направление. Надо итти строго по курсу на северо-запад. Никаких отклонений и отходов — иначе неминуемо заблудишься и будешь плутать по тайге без конца.

Набрела на островок леса. После болота он кажется очень приятным. Здесь, по крайней мере, сухо, можно расположиться на отдых. Подхожу к островку. До темноты осталось еще два часа. Глазом промеряю расстояние до ближайшей гряды сопок — километра четыре. За два часа не дойдешь, а пойдешь — опять застрянешь на болоте.

Остаюсь ночевать на островке.

Времени у меня много. А ну-ка, пошарю под деревьями. Авось, попадется что-нибудь съедобное.

Грибы! Большие, крепкие сыроежки. Вот будет прекрасный ужин!

Но теперь у меня куча новых забот. Где взять соли? На чем готовить грибы? Удастся ли развести костер?

Вокруг сырая пихта и насквозь прогнившая береза. Странное дерево: держится на одной коре. Зажечь можно только кору. Ну что ж, Марина Михайловна, займитесь заготовками. Вооружаюсь ножом и начинаю энергично нарезать кору. Когда коры стало достаточно, возник вопрос: на чем жарить грибы и чем их приправить. Отыскиваю в траве жесткие ароматичные листья. Намочила березовую кору, приготовила из нее коробочку, достаточно крепкую и непроницаемую для жидкости, и начала разводить костер. Вынула спички, гляжу — их у меня осталось не так уж много. Чиркнула спичку, придвинула поближе кору. Заранее предвкушаю прелесть горячей еды. Спички положила на траву рядом с собой. Вдруг, совершенно неожиданно, загорелась вся сложенная кора и трава вокруг нее. Пламя взметнулось так быстро, что я едва успела отскочить. Пока сообразила, в чем дело, в огне погибла вся моя коробка спичек. Начался настоящий таежный пожар. Огонь стал кольцом распространяться по перелеску.

Прощай, вкусный ужин, прощай, сон в сухом месте. Несчастный погорелец собирает свои пожитки и удирает на болото.

Только отошла метров сорок от пожарища, как вдруг вижу — прямо надо мной летит самолет. Меня отделяют от него две тысячи метров, но летчик, вероятно, видит зажженный мною пожар. Сильный ветер стелет дым.

Вот самолет снижается метров до шестисот и делает несколько кругов над пожарищем. Нужно показать летчику, что здесь есть человек. Быстро снимаю с себя свитер, егерское белье, расстилаю все это по болоту и сама ложусь на землю в белом шелковом белье. Самолет делает еще несколько кругов и улетает на юг.

Снова двигаюсь по своему курсу на северо-запад, к снежной горе. До наступления сумерек удается продвинуться на три километра от места пожара. На болоте встречается мелкий кустарник. Из веток устраиваю постель. Ложусь спать в полной уверенности: раз самолет видел огонь и дым, значит, завтра он снова прилетит сюда и меня найдут. Перед сном съедаю одну мятную лепешку.

Проснувшись утром, обдумываю: стоит ли ждать помощи с самолета на этой мари, или продолжать двигаться вперед? Шоколада осталось мало, на болоте запаса пищи не пополнишь, а ведь вчерашний самолет ничем не показал, что он меня заметил. Может быть, летчик видел только дым, а меня ему не удалось различить. Нет, правильнее будет двигаться к снежной горе. Время осеннее, погода вот-вот начнет портиться, пойдут ливни. Что я тогда стану делать одна на болоте?

Снова двигаюсь в путь. Через час достигаю сопок. День уходит на перевал первой гряды и на переход через двухкилометровую марь. Это та самая марь, вдоль которой я уже брела двое суток.

Выхожу к знакомой гряде сопок: вблизи нее я приземлилась с парашютом. Вдруг вижу в воздухе два самолета. Они летают в разных направлениях, явно разыскивая что-то внизу.

Из мари я вышла западнее бурелома, по которому путешествовала уже однажды. Попала как раз на то место, откуда несколько дней назад до меня доносился рев медведей. В том, что именно здесь водятся медведи, я не сомневаюсь: все стволы деревьев в этом месте свеже обглоданы. Вскоре довольно отчетливо, хотя и далеко, послышался рев. Прошла немного по лесу, рев стал слышнее. К реву прибавился треск разламываемых ветвей.

Устала. Неожиданно попадается целый куст рябины. Набираю рябины, сколько могу: в платок, в карманы. Наедаюсь вдосталь, рябина замечательно освежает. Хорошее место. Решаю здесь же заночевать. Но надо хоть что-нибудь предпринять против мишек. Заснешь, а он, огромный и черный, подойдет и полюбопытствует — что за личность забралась в его владения? Застегиваю шубу, с головой ушла в воротник, свернулась в комок. Однако заснуть не могу. В тридцати метрах протекает маленькая быстрая речка. Всю ночь из-за речки душераздирающе мяукают рыси. Час от часу не легче. Охотник я неважный, и хуже всего то, что в обойме моего «Вальтера» осталось всего-навсего четыре патрона. Остальные расстреляла в первые дни, когда надеялась, что мои выстрелы услышат. Рыси продолжают мяукать громко и противно, как дерущиеся кошки. Но, к счастью, они, очевидно, никак не могут добраться ко мне через речку.