Последний рыцарь империи - Сергей Ильич Ильичев

– Формально они соблюдали нейтралитет, к тому же в те годы нам больше беспокойства доставляла Германия с пришедшим к власти Адольфом Гитлером. И именно в ней было сосредоточено наибольшее число нелегалов из нашей резервной сети. Кроме того, была еще одна, Особая группа, которая выполняла важные для нас операции, среди которых были диверсии и ликвидация ярых противников СССР за рубежом. В то время она называлась «Группой Яши», потому что ее много лет возглавлял Яков Серебрянский. Именно его люди организовали похищение в Париже белогвардейского генерала Кутепова. Они же занимались тайной поставкой новейших самолетов из Франции в республиканскую Испанию. А в нашей стране, например, они занимались поиском и ликвидацией тех чинов, которые организовывали еврейские погромы в Украине и в Белоруссии. Серебрянский был арестован вместе с Пассовым и Шпигельгласом, но, слава богу, не расстрелян. Берия его каким-то образом сохранил. Уже позже, когда началась война с Германией, он согласился со мной и приказал освободить Серебрянского, поручив заниматься вербовкой агентуры с целью ее глубокому оседания в странах Западной Европы и США, что он прекрасно и делал.

– Павел Анатольевич, у меня, например, в голове не укладываются масштабы чисток Ежова. Они ведь прокатились по всей стране. Как же вообще такое возможно? – произнес Кирилл.

– Чтобы понять природу такого явления, как ежовщина, – начал свой ответ Судоплатов, – необходимо учитывать политические традиции, характерные для нашей страны. Все политические компании в условиях диктатуры, хотим мы того или нет, приобретают колоссальные масштабы. И Сталин, в чем я твердо убежден, виноват не только в преступлениях, которые совершались по его личному указанию, а их, кстати, не так уж и много, а более в том, что позволил своим подчиненным от его имени уничтожать всех тех, кто оказался на местах, скажем так, неугоден партийному начальству на всех уровнях власти. Руководители партии и НКВД получили тогда возможность решать даже самые заурядные споры, возникавшие чуть ли не каждый день, путем прямой ликвидации своих оппонентов. Поэтому нечему удивляться масштабам тех чисток. Кстати, я вчера подобрал тебе фотографии тех, с кем работал. Вот снимки Менжинского, Слуцкого, Эйтингона и Серебрянского… Посмотри, – сказал генерал и передал Павлу конверт с фотографиями.

И пока курсант рассматривал фотографии, генерал подошел к окну и снова заглянул в окуляр своей подзорной трубы. Ему был хорошо виден «Москвич», с которого, как он понимал, продолжалось прослушивание его дома. И он переключил тумблер, чтобы дать возможность «прослушке» их послушать и успокоиться.

– Есть сигнал, – докладывал новичок своему старшему группы.

– Заноси данные о начале записи в тетрадь, а я пока позавтракаю, – сказал он и, довольный собою, достал из сумки термос и приготовленные кем-то бутерброды.

В это время курсант уже закончил просмотр фотографий и вкладывал их обратно в конверт.

– Хорошие лица… – сказал Кирилл, возвращая генералу снимки.

– Хорошие люди… Таких уже почти не осталось. Итак, на чем мы с тобою остановились. Вспомнил… Надо мною, как дамоклов меч, все еще висело возможное исключение из партии. Я каждый день, приходя на работу, с тревогой ждал своего ареста. И вот в один из дней Берия, ничего мне не сказав, снова повез меня в Кремль. Помню, как мы шли по длинному и безлюдному коридору, устланному красным ковром, как уже не Ежова, а Берию приветствовали офицеры охраны. А в приемной Сталина находилось несколько человек, застывших в ожидании. Поскребышев сказал, что товарищ Сталин нас ждет, и то, что мы можем войти…

Когда Берия вместе с Судоплатовым вошли в кабинет, Сталин вышел из-за стола, и они обменялись рукопожатиями.

– Присаживайтесь, товарищи! Я уже давно убедился, что в ногах правды нет. Итак, Лаврентий Павлович, что у нас с выполнением постановления ЦК о чистке в аппарате НКВД?

– Товарищ Сталин, – начал Берия, вставая, – по указанию партии мы разоблачили все бывшее руководство закардонной разведки НКВД и сорвали их вероломную попытку постоянно обманывать правительство. Это касается и присвоения ими части испанского золота и драгоценностей.

Судоплатов непонимающе посмотрел на Берию.

– Говоришь, что все до единого человека были нашими врагами? А кто же теперь шпионов ловить станет, ты, что ль, Лаврентий?

– Не все… – быстро сориентировался Берия. – Вот товарищ Судоплатов, например, им не был… И мы вносим предложение назначить товарища Судоплатова заместителем начальника разведки НКВД с тем, чтобы он помогал молодым кадрам, мобилизованным нами на работу в органах, справиться с возложенными на нас заданиями правительства…

– А почему ты мне ничего не рассказываешь о решении партийного собрания Иностранного отдела НКВД об исключении товарища Судоплатова из рядов коммунистической партии? Мне докладывали, что он в последнее время, – при этих словах Судоплатов поднялся, – проявлял не только беспечность, но и вопиющее бездействие в вопросах распознания враждебного элемента в аппарате НКВД…

– Решение собрания коммунистов в отношении товарища Судоплатова было, скажем так, скоропалительным и уже пересмотрено. Коммунисту Судоплатову за потерю бдительности объявлен выговор с занесением в учетную карточку.

Судоплатов прекрасно знал, что нового заседания не было, что Берия сейчас, вероятно, здорово рисковал, по сути, блефуя. И теперь вместе с Берией он застыл в ожидании решения своей судьбы.

– Говоришь, что их мнение было преувеличенным? Пожалуй, что ты прав! Я думаю, что товарищ Судоплатов надежный и проверенный член партии, слову которого следует доверять. Лаврентий, ты согласен с такой постановкой вопроса?

– Разумеется, товарищ Сталин.

– Будем считать, что товарищ Судоплатов проявит себя на новой должности со всей ему присущей ответственностью. И второе. В чем будут заключаться новые направления работы НКВД? – продолжая обращаться к Берии, задал очередной вопрос Иосиф Виссарионович.

– Вместо борьбы с остатками белоэмиграции мы планируем переключиться на подготовку резидентуры в