Эйно Луукканен - Я сбил целый авиаполк. Мемуары финского аса

Шли недели, и температура постепенно снижалась. Финский залив замерз, и 1944 год начался с сильнейших метелей. Наши маленькие грузовички «Сису» не подходили для работы снегоочистителями, поэтому мы приспособили ножи к автобусу эскадрильи и нескольким гусеничным тягачам, которые одолжили у зенитчиков. В результате, работая день и ночь, мы сумели расчистить взлетную полосу. Несмотря на исключительные холода, наши Мерсу все время были готовы к взлету. Мы многому научились за прошедшие зимы, масляные баки были соединены с нагревателями, чтобы держать смазку жидкой. Вдобавок мы научились у немецких техников методике «холодного запуска», добавляя в масло 15 процентов бензина. Это позволяло мотору набрать полные обороты буквально за минуту. Эта минута тратилась на то, чтобы вытащить истребитель в конец взлетной полосы, и мы могли идти на взлет сразу после получения приказа, не тратя времени на прогрев мотора. Разумеется, взлет с холодным мотором, работающим на полных оборотах, вещь неприятная. Самолет сильно трясло, и ты начинал всерьез бояться вылететь из кабины, но после того, как мотор окончательно прогревался, тряска пропадала.

Мы уже почти 6 месяцев действовали с аэродрома в лесах Кюми и достаточно четко представляли свои перспективы. А они были совсем не радужными. Наша система холодного запуска была почти бесполезна. Иваны могли использовать для скрытного приближения всю территорию Финского залива и старательно избегали островов Сомерс и Суурсаари, поэтому мы слишком часто вообще не получали предупреждения о появлении вражеских самолетов. Донесения, которые к нам все-таки приходили, были ненадежными, звуколокаторы помогали мало, и в результате «противник» оказывался группой самолетов люфтваффе или вообще торпедными катерами! Информация о количестве самолетов и их высоте всегда была неточной, и реальных результатов мы добивались, лишь когда вылетали на перехват русских истребителей, стартовавших с базы на Лавенсаари. Русские бомбардировщики обычно летели к Лавенсаари, чтобы там встретиться с истребителями, и оттуда почти всегда летели по линии Суурсаари – Тютасаари, чтобы атаковать немецкие позиции на линии фронта в Эстонии или немецкие конвои в Финском заливе, и лишь не более 10 процентов атаковали Котка.

Мы не имели достаточного количества истребителей, чтобы наладить постоянное патрулирование в воздухе. Самое большое количество истребителей, которое мы могли собрать для защиты Котка, равнялось 10, но слишком часто многие из них стояли на земле, ремонтируясь. Поэтому нам часто приходилось гадать, с какой же стороны последует атака на Котка, вдобавок требовалось в этот момент не заходить на посадку для дозаправки или вообще сидеть на земле, заправляясь. Можно сказать, что наша оборона напоминала слепого боксера, который пытается нанести удар противнику. Чаще всего мы узнавали о появлении противника над Котка по вою сирен и пальбе зениток.

Несмотря на мои категорические протесты, Куйе Лахтела, командир второго звена и один из лучших пилотов, был переведен в эскадрилью HLeLv 32, летавшую на Кертис «Хок 75 А», и 12 февраля он принял командование этой эскадрильей. За неделю до этого, 6 февраля, Хельсинки, который ранее подвергался только дневным налетам, стал мишенью одного из самых сильных ночных налетов за всю войну. Не менее сильные налеты на столицу были проведены 16 и 26 февраля, русские использовали в трех налетах около 1000 самолетов, несколько сот гражданских лиц погибли или были ранены. На следующее утро после последней из этих атак я вылетел в Мальми для инспекции второго звена и чтобы встретиться с нашим медиком подполковником Лейри. Меня давно мучил жестокий насморк, от которого я не мог избавиться. Нос был заложен, но я отказался от радикальных методов, которые предлагал доктор, и плюнул на запрет летать, вечером вернувшись на свой аэродром. Через неделю я прочистил носовые пазухи гораздо более радикальным способом, чем мог представить себе доктор.

6 марта была 26-я годовщина создания финских ВВС, и после страшно холодной зимы поднялось солнце над горизонтом, предвещая исключительно ясный день. В полдень мы вылетели на перехват, но не нашли противника, а когда уже завершили заправку, я услышал по радио переговоры большого числа русских пилотов, собравшихся на Лавенсаари. 5 наших Мерсу были готовы к взлету, мы помчались по летной полосе и направились на юг, чтобы перехватить русских, которые еще строились над Лавенсаари. На этот раз у нас было достаточно времени, и когда мы пролетали мимо Ховинсаари, с командного пункта поступило сообщение, что 39 самолетов летят севернее Суурсаари на высоте 5000 метров.

Я включил лампочку подсветки прицела, нацепил кислородную маску, и мы начали набирать высоту. Видимость была великолепной, и мы легко заметили 27 серебристых бомбардировщиков, их полированные крылья сверкали на солнце. Над бомбардировщиками крутились 12 истребителей сопровождения. Весь строй начал пологое пикирование в направлении Котка. У нас было слишком мало сил, поэтому мы были вынуждены атаковать бомбардировщики, не обращая внимания на истребители.

Косси Кархила летел справа от меня, а Онни Паронен слева, Пампса Мюллюля и Антти Тани прикрывали сзади. Мы зашли на строй противника со стороны солнца и атаковали его. Сняв пушку с предохранителя, я передал по радио: «Здесь Эркка. Атакую третьего слева Ивана!» Новенький Пе-2 рос у меня на прицеле. За 200 метров хвостовой стрелок начал поливать меня свинцом, но я не открывал огонь, пока дистанция не сократилась до 100 метров. 20-мм пушка и пара 7,9-мм пулеметов Мерсу обрушили снаряды и пули на фюзеляж и мотор моей жертвы. Когда я пролетал мимо, правый мотор Пе-2 начал дымить, и у него совершенно неожиданно вывалилась одна нога шасси. Самолет перевернулся на спину и разбился в море северо-западнее Хаапасаари.

Уголком глаза я заметил, как падают еще 4 бомбардировщика, охваченные пламенем, они потеряли управление и волочили за собой хвосты дыма, несколько парашютов качались в небе под ярким солнцем. Остальные Пе-2 повернули на обратный курс и пикировали в том направлении, откуда только что прилетели. Однако теперь сопровождавшие их Ла-5 оказались у нас за спиной, и мне пришлось резко уходить в сторону, когда рядом с кабиной пролетела пушечная трасса. Я положил Мерсу на крыло и завернул максимально крутой вираж. Один Ла-5 сразу попал мне на прицел, и снаряды моей пушки пропороли его от носа до хвоста. Куски русского истребителя полетели в разные стороны, и я уклонился, чтобы не налететь на них.

Теперь вокруг шли индивидуальные дуэли, а я заметил возле Сомерса одиночный Ла-5. Я быстро оглянулся и увидел, что в хвост моему Мерсу пристраивается другой Ла-5, но пока он был еще далеко. Поэтому у меня оставалось достаточно времени, чтобы сбить ничего не подозревающий Ла-5 впереди, прежде чем меня догонят. Через несколько секунд русский истребитель оказался у меня на прицеле, и моя пушка всадила несколько снарядов в его левое крыло с расстояния 50 метров. Моя цель начала маневрировать, и в этот момент я ощутил сильный удар в спину, одно из боковых окон фонаря разлетелось. Инстинктивно я попытался сжаться в комочек, чтобы целиком укрыться за бронеспинкой, одновременно я до отказа толкнул ручку управления, переворачивая Мерсу на спину. Оглянувшись, я заметил Ла-5, который всаживал в меня снаряд за снарядом.