Михаил Водопьянов - Друзья в небе

Пулеметная очередь. Еще одним врагом стало меньше. Но настигает другой фашист. Серов идет в высоту. Фашистский пилот, думая, что летчик делает петлю, повторяет ту же фигуру. Но истребитель Серова, неожиданно перевернувшись через крыло, атакует фашиста на выходе из петли.

Серов то переходит в стремительное пике, то свечой взмывает вверх и с высоты падает на врага. Фашисты наседают со всех сторон. Трудно отражать удары, увертываться от трассирующих пуль. Он стреляет меткими, короткими очередями, ни на минуту не выпускает инициативы из своих рук. Выйти из боя при сложившихся обстоятельствах — значит погибнуть.

Серов уничтожил в этом бою пять самолетов противника. Остальные удрали.

Вскоре после этого боя, как-то в перерыве между вылетами, Михаил Якушин пошутил:

— Серов рвется в бой с испанским темпераментом и русским размахом. Это просто недоразумение, что его зовут Анатолием. Отныне он — камарада Родриго, пусть восторжествует справедливость! (Родриго такое же распространенное у испанцев имя, как Иван у русских.)

Новое имя привилось.

За первый месяц боев Серов довел счет лично сбитых самолетов противника до десяти.

Вскоре Анатолий Константинович Серов стал командиром особой эскадрильи. Его любили подчиненные, безгранично доверяли ему и по его приказу были готовы выполнить любое, самое сложное задание.

Впоследствии генерал-майор авиации Михаил Якушин вспоминал о Серове:

«Мы верили в него. На фронте все знали: есть в эскадрилье человек, к которому все тянутся в трудную минуту. Этим человеком был Анатолий. Я просто не могу объяснить почему, но, когда мы летели на боевую операцию, я в преддверии боя всегда подходил к Серову под крыло и прижимался к нему плотнее. Вот есть такая вера в человека, в то, что человек тебя не подведет и всех выведет из любого сражения живыми и невредимыми, разгромив противника».

И днем, и ночью

Однажды после боя Серов проводил с летчиками эскадрильи детальный его разбор. На этот раз в разговоре принял участие приехавший в эскадрилью главный советник по авиации Евгений Саввич Птухин.

— Вам довелось первыми в мире испытать силу техники фашистов. Германская авиация еще со времен мировой войны считается сильнейшей. Перед геринговскими летчиками, которые летают на машинах выпуска тридцать шестого года, дрожат правительства Лондона и Парижа. А мы запросто сбиваем эти новейшие машины и побеждаем в бою опытных летчиков. Итальянская авиация тоже считается неплохой. А мы уничтожаем «фиаты». Вы сами знаете, что если фашистские истребители идут на Мадрид, то их никак не меньше двадцати, а то и больше. Поодиночке летать они боятся. Но мы побеждаем, даже если у них большое превосходство.

— А что слышно о новых немецких самолетах? — спросил кто-то из летчиков.

— Для Гитлера и Геринга Испания — полигон, на котором они испытывают новые самолеты. Сейчас на Мадрид брошены новые истребители «мессершмитт-109». Но вы убедитесь сами, что хотя эти машины неплохие, но они не заколдованы, их тоже можно сбивать, — сказал Птухпн.

А через день-два «чато» встретились с новыми быстроходными и маневренными «мессершмиттами-109». Через несколько лет в небе Европы появилось множество этих «мессеров», сеявших ужас и смерть на земле Польши, Чехословакии, Франции. Советские воздушные бойцы в годы Великой Отечественной войны научились с ними расправляться. Но сбить первый «мессершмитт» оказалось нелегкой задачей. Однако он был сбит. Кто это сделал, Серов пли другой летчик его эскадрильи, установить не удалось, но первый был сбит летчиками эскадрильи Серова.

— Трудный был, конечно, бой, — говорил Серов на очередном разборе, — но, выходит, и на наших бипланчиках можно драться, можно как следует угощать врага!

И «чато» угощали так, что скоро бомбардировочная авиация фашистов перешла в основном к ночным действиям. Республиканские истребители ночью но летали, а зенитного прикрытия в городе почти не было.

Едва скрывалось за горизонт солнце, фашисты начинали бомбить Мадрид. Их бомбардировщики летели всегда с одинаковыми интервалами. Отбомбившись, самолет улетал. А ровно через десять минут все начиналось снова. И так до рассвета.

В одну из таких ночей на крыше высокого дома стоял советский кинооператор Роман Кармен.

Вот что он рассказал мне, вернувшись в Москву:

— Кругом горит, светло, и это дает мне возможность снимать. Рушатся дома. А над городом, выбрасывая языки пламени из глушителей, спокойно ходит тяжелый бомбардировщик. Один летает… Пустить бы сейчас в хвост этой корове наш истребитель, и вспыхнет факел! А они летают безнаказанно!

Серов задержался однажды в штабе — не успел вернуться засветло на свой аэродром и провел ночь в Мадриде. Он поехал в гостиницу, где жили советские летчики, чтобы повидаться с Борисом Смирновым. Всю ночь они простояли у подъезда гостиницы. Бомбардировщики шныряли над городом до самой зари.

— Так продолжаться не может, — взволнованно говорил Серов. — Надо и нам летать ночью. Что у нас, глаз нет, что ли? Мы же на Родине летали ночью!

— Конечно, летали, но в каких условиях? — возражал Смирнов, — Поднимались и садились на больших аэродромах при хорошем освещении.

— Ты прав, наугад, не видя земли, самолет не посадишь. Надо подумать. Давай, Борис, будем нажимать на начальство, чтобы разрешило ночные полеты.

Но убедить командование было нелегко. Ни самолеты, ни аэродромы республиканцев не были приспособлены для ночных полетов. В то же время многие летчики поддерживали Серова и считали возможным организовать ночные полеты, чтобы закрыть врагу воздушные пути к испанской столице.

— Ночью достаточно двух-трех истребителей, которые будут патрулировать вокруг города, — говорил Серов.

Ему возражали: у республиканцев мало самолетов, и наверняка в первую же ночь летчики перебьют машины, садясь на необорудованный аэродром.

— Надо оборудовать, — настаивал Серов.

Он доказывал, что вовсе не надо освещать основной аэродром, надо найти в стороне площадку и завезти туда два-три прожектора для освещения посадочной полосы. Нет прожекторов, можно поставить несколько автомашин с зажженными фарами, одну против другой, и летай всю ночь, а утром возвращайся на свой аэродром.

В заключение Серов добавил:

— На этой же площадке можно тренировать летчиков для ночных полетов.

Комиссар Агальцов (ныне маршал авиации) поддержал инициативу Серова и предложил произвести пробные вылеты ночью. Были отобраны летчики, имевшие опыт ночных полетов.