Бальзак. Одинокий пасынок Парижа - Виктор Николаевич Сенча
Жюно ошибся. И, став императором, Наполеон ему этого не простит. Он удалит от себя бывшего друга, которому отныне придётся с завистью наблюдать, как другие полководцы (на его взгляд, менее талантливые) будут получать из рук императора маршальские жезлы. Но только не он – самый преданный и отважный! Андош Жюно станет единственным из близких к Наполеону генералов, кто так и не станет маршалом.
В июле 1813 года во время одного из приступов сильной головной боли находившийся в отцовском доме в Бургундии Жюно выбросится из окна. Но погибнет не сразу. Ему ампутируют поврежденную ногу, после чего начнётся гангрена. Наполеон, узнав о смерти соратника, скажет: «Это был храбрый парень, этот Жюно. Он ходил в огонь как на бал».
Так закончит свои дни герцог д’Абрантес.
* * *
Теперь о его супруге.
О, мадам Жюно была ещё той штучкой! И многое из того, что об этой женщине знал весь Париж, мемуаристка прекрасно рассказала в своих воспоминаниях. Самым пикантным из всего написанного ею был, конечно, случай, связанный с её «шалостями» с… Наполеоном.
Произошло это летом 1803 года, в бытность Бонапарта Первым консулом, когда будущий император со своей свитой отдыхал в Мальмезонском дворце, предаваясь удовольствиям псовой охоты, а также играм и танцам. Ничего удивительного, что вместе с мужчинами там присутствовали и дамы из высшего общества, к коим принадлежала и двадцатилетняя жена военного коменданта Парижа мадам Жюно.
Как-то поутру в спальню будущей герцогини зашёл Первый консул и принялся невозмутимо читать какие-то письма. И это в пять часов утра! Быстро проснувшаяся Лоретта от изумления не знала, как себя вести. Сжавшись, она просто лежала и выпученными глазами смотрела на посетителя. К счастью, Бонапарт вскоре ушёл. Однако только… до следующего утра. Подобное повторилось несколько дней подряд, и с каждым разом Бонапарт становился все фамильярнее и смелее. Как уверяла в мемуарах герцогиня, он даже несколько раз ущипнул молодую женщину за ногу – правда, всего лишь сквозь одеяло.
Пикантность ситуации заключалась в том, что её муж, генерал Жюно, не мог покинуть Париж без особого на то разрешения. Поэтому Лора попросила мужа срочно (и тайно!) прибыть ранним утром в Мальмезон. И стала ждать.
Ну а следующим утром Бонапарт (уже по обыкновению) вошел в спальню замужней дамы, надеясь, надо думать, вновь попугать (и пощипать!) бедняжку. И когда было совсем разошёлся, тут-то в спальню и вошёл её супруг. Немая сцена – мягко сказано! Мужчины с удивлением смотрели друг на друга. Первым взял себя в руки без пяти минут обманутый муж, поинтересовавшись у патрона, что ему, чёрт побери, нужно в столь ранний час в спальне его жены? На что обомлевший Бонапарт, ничтоже сумняшеся, заявил:
– Успокойся, Жюно, я просто хотел разбудить мадам на охоту. Однако, как вижу, она нашла другого, кто разбудил её ещё раньше. Только почему вы, Жюно, находитесь здесь без разрешения?
Генерал Жюно был вынужден что-то пробормотать в своё оправдание, однако Бонапарт его прервал:
– Хорошо, генерал, если когда-нибудь поступок был более достоин извинения, то это в данном случае… Так что я прощаю тебя. Ну а чтобы доказать, что я на тебя не сержусь, то позволю поехать вместе на охоту…
На этом инцидент был исчерпан.
Правда, во время охоты Первый консул всё-таки отомстил коварной комендантше, назвав её во время разговора несколько раз… дурёхой.
Вот такая история. Отдадим должное герцогине д’Абрантес, которая в своих мемуарах постоянно защищает Наполеона. Вспоминая этот случай, в одном из более поздних томов она напишет: «Кровь моя кипит, что он [Наполеон. – В. С.] хотел развращать умы: это то же, что его жёлтый цвет лица, и табак, который он носил в своих карманах! Тысячи подобных вздоров были сказаны на его счёт. Может быть, мне самой возразят, указавши на сцену в Мальмезоне… Наполеон не употребил бы никакой хитрости, желая увлечь меня. Если бы я исполнила его желание, он презирал бы меня, как часто видела я это, потому что жена его друга, изменяющая мужу с Властителем, справедливо казалась бы ему презрительной»{108}.
В год смерти генерала Жюно герцогине д’Абрантес (ур. Лора (Лаура) Аделаида Констанс Пермон) было всего 29 лет – цветущий возраст для любой женщины, а для великосветской дамы особенно. Правда, после сокрушительного разгрома Великой армии Наполеона в России звезда Бонапарта неумолимо клонилась к закату. Ссылка «узурпатора» на о. Эльба, Ватерлоо, возвращение на французский трон Бурбонов – всё смешалось в несчастной стране, в которой вынутый однажды кирпичик из бастильской стены вызвал цепную реакцию всеобщего разрушения.
С падением императора Наполеона в жизни герцогини многое изменилось. Как утверждала в своих мемуарах («Memoires ou souvenirs historiques», 1831) мадам д’Абрантес, семья её матери находилась в родственных отношениях с Бонапартами; как уже говорилось, в доме Пермонов умер отец Наполеона – Карло Мария Буонапарте. Выйдя замуж за адъютанта Наполеона Андоша Жюно, Лора очутилась в парижском высшем свете, ослепив столичный бомонд красотой и остроумием. Кроме того, Лора отличалась известной экстравагантностью, за что Первый консул шутливо называл её чертовкой («petite peste»). Всё это также нашло отражение в мемуарах герцогини.
Тем не менее в 1814 году вдова наполеоновского генерала примкнула к противникам свергнутого императора и даже какое-то время являлась любовницей австрийского князя Меттерниха[32]. Расточительный образ жизни герцогини обернулся огромными долгами, что не позволило ей после смерти мужа вести светский образ жизни. Распродав всё имущество и получив небольшое (в 6 тысяч франков) пособие, она поселилась в Версале на улице Монтрей, решив заняться литературным трудом. Тем более что рассказать этой женщине было о чём, ведь она являлась ровесницей целой эпохи – «от Людовика до Людовика», то есть от свержения Людовика XVI до реставрации Бурбонов в лице Людовика XVIII. А ещё была и Первая империя Наполеона Бонапарта!
Хозяйка парижского литературного салона, известная мемуаристка Маргарита Луиза Виржини Ансело писала о герцогине: «Эта женщина видела Наполеона, когда он был ещё никому не известным молодым человеком; она видела его за самыми обыденными занятиями, потом на её глазах он начал расти, возвеличиваться и заставил говорить о себе весь мир! Для меня она подобна человеку, сопричисленному к лику блаженных и сидящему рядом со мной после пребывания на небесах возле самого Господа Бога»
