Яркий закат Речи Посполитой: Ян Собеский, Август Сильный, Станислав Лещинский - Людмила Ивонина
На некоторое время его внимание поглотила плененная в войне с Османской империей в 1683–1699 годах турчанка Фатима, попавшая под Будой в руки фельдмаршала Флемминга. Очаровательное дитя тронуло сердце военного, и он привез ее в свою резиденцию в Берлине. Там девочка воспитывалась вместе со старшей дочерью Флеминга. Когда последняя вышла замуж за каштеляна и дипломата Яна Ежи Пшебендовского, она взяла с собой Фатиму, оказавшуюся, таким образом, при королевском дворе. Молодая турчанка привлекла Августа не только восточной красотой, но и интеллектом, удивительно сочетавшимся с простодушием, мягкостью и добротой. В ее обществе король наслаждался покоем, отдыхая от бурного темперамента, колкого юмора и стяжательства тогдашних своих метресс. Их связь была тайной, пока о ней случайно не узнала пани Пшебендовская, которая срочно выдала Фатиму замуж и отправила подальше от двора. Среди возлюбленных Августа также числилась и известная французская танцовщица Анжелика Дюпарк.
Даже если у курфюрста-короля, согласно легенде, и не было 300–365 внебрачных детей, он произвел их достаточно, чтобы завоевать репутацию мужчины с исключительно мощной потенцией. Официально Август признал 11 детей. Наиболее известными из них являлись Мориц Саксонский от Авроры Кенигсмарк, впоследствии блестящий французский полководец маршал де Сакс; фельдмаршал Иоганн Георг Саксонский от княгини Урсулы Любо-мирской, более известный как шевалье де Сакс; и политическая авантюристка Анна Каролина Ожельская от француженки Генриетты Ренар-Дюваль, ставшая в 1728 году во время визита в Дрезден прусского короля Фридриха-Вильгельма I первой (и, возможно, единственной) возлюбленной кронпринца Карла-Фридриха, будущего Фридриха Великого. От одной из незаконнорожденных дочерей Морица Саксонского ведет свое происхождение знаменитая французская писательница Жорж Санд (1804–1876). Придворному живописцу Луи де Сильвестру король рекомендовал изображать на картинах его метресс как королев, а незаконных детей – как законных[187].
Ориентируясь на Короля-Солнце, Август II пытался проводить в Польше централизаторскую политику, но традиции шляхетской вольницы оказались сильнее. Ему не удалось подчинить себе поляков силой оружия, но зато он привлек их к себе блеском и пышностью своего двора, вся тяжесть содержания которого ложилась на Саксонию. Обладая немалыми наследственными богатствами, король мог удовлетворять свою страсть к пышности, забавам и празднествам. Блестящие турниры и многолюдные карусели привлекали толпу гостей в Варшаву и в Дрезден. Миниатюрная пристань замка Морицбург к северо-западу от Дрездена, являвшегося охотничьей резиденцией саксонских курфюрстов, служила декорацией для «морских сражений» – одной из любимых забав короля. В 1723–1736 годах по приказу Августа Охотничий замок на воде, возникший как охотничий дом герцога Морица в 1542–1546 годах в окружении очаровательных озер и лесов, был перестроен в замок в стиле барокко с прекрасной террасой. И по сей день в его трапезной находится самая известная в мире коллекция рогов оленей, лосей и косуль, которая собиралась в течение 250 лет. Иногда ее еще называют Оленьим залом. Среди экспонатов коллекции – огромные лосиные рога, подаренные Августу Петром I. Согласно легенде, их возраст составлял пять тысяч лет. Король создавал комфорт и стиль везде, где бы он ни был. Великолепные кожаные обои с тиснением на стенах дополнялись отделкой из листового серебра и множеством картин, изображающих сцены охоты. Кровать короля в спальной комнате замка была украшена балдахином, выполненным из более чем миллиона перьев различных птиц. При Августе придворные охоты приобрели невиданный доселе размах. Егеря загоняли оленей в воду озера, а гости расстреливали беззащитных животных прямо со стен замка.
Частым развлечением при дворе являлось подбрасывание лис. Накануне ловчие ловили животных и запирали их в клетках. Арену покрывали полотнами прочного холста. Два человека становились на расстоянии шести-семи метров друг от друга, в руках каждый из них держал концы упругой ткани, лежащей на земле между ними. Затем на поле выпускали животных, которые, стремясь спастись, начинали бегать и, естественно, наступали на ткань. Когда лисица пробегала между участниками действа, те изо всех сил натягивали ткань, подкидывая животное в воздух. В состязании могло участвовать несколько команд, и побеждала та пара, чья лисица взлетала выше других. При удачных бросках высота полета лисиц достигала семи метров, сами они калечились или погибали, зато придворные веселились от души. Однажды на состязании в Дрездене, в котором Август лично принял участие, было подброшено и погибло 647 лисиц, 533 зайца, 34 барсука и 21 лесная кошка. По рассказам очевидцев, демонстрируя свою силу, он удерживал свой конец одним пальцем, тогда как с другой стороны холст держали двое самых сильных слуг[188].
Как заметил американский историк Дэвид Куртрайт, преобладание на фоне глобального похолодания, катастроф и гражданских потрясений «меланхолии» или «клинической депрессии» было одной из причин быстрого и широкого распространения в XVII веке шести продуктов потребления, которые либо стимулировали, либо умножали человеческие ощущения. Этот феномен он назвал «психоактивизирующей революцией». В те времена потребление алкоголя, опиума, кофе, чая, шоколада и табака росло с каждым днем, ибо они помогали современникам «справиться с жизнью, живя на грани непригодности или смерти», и прежде всего людям, которые могли потреблять табак и пить. Любая домохозяйка умела варить пиво, а пивовары устраивали между собой соревнования, кто лучше его сварит. Высшие и средние слои часто потребляли заграничные вина и крепкие напитки, облагавшиеся высокими пошлинами.
Пьянство было всеобщим пороком, перекочевавшим в век Просвещения. Этим пороком в высшей степени страдал король Август. Во время его правления в Польше-Саксонии сложно было найти абсолютно трезвого человека. Выражение «In vino Veritas» (истина в вине) стало аксиомой жизни. На фундаменте пьянства решались важнейшие проблемы – общественные и личные, между светскими и духовными лицами. Пьянство с королем было удобным поводом для просьбы о повышении в должности. Август нередко пил без меры, предпочитая венгерское вино, но не гнушался и водки. Он любил устраивать банкеты и пьяные оргии со своими министрами и шляхтой, на которых самых заядлых пьяниц, победивших в этом «рыцарском» состязании, одаривал староствами и орденами Белого Орла[189].
Еще одна страсть Августа Сильного – страсть к архитектуре барокко – позволила ему стать знаковой фигурой в немецкой истории. При всех особенностях политики и характера короля его личность символизирует саксонский «золотой век», блеск дрезденского двора и расцвет самого Дрездена, пополнившегося множеством изумительных строений и ставшего одной из культурных столиц Европы. Не случайно в Европе его называли «Флоренцией на Эльбе». За короткое время город превратился в центр искусства эпохи позднего барокко: все здания, построенные во время правления Августа здесь и в Варшаве, выполнены в
