Юрий Сушко - Марина Влади, обаятельная «колдунья»

Но самым фантастическим подарком для Беллы была организованная с помощью Марины встреча с живым классиком русской литературы Владимиром Набоковым… «Мы с мужем… оказались… в Швейцарии, и мои друзья, русские люди, живущие за границей и безмерно любящие Россию, знавшие про мое отношение к Набокову, организовали мне встречу с ним…» — рассказывала позже Ахмадулина.

«Дом хрустальный на горе для нее!»

— Ну что за наказание, как же все некстати! — Высоцкий зло тыкал окурок в блюдце-пепельницу, а тот не желал сдаваться и упрямо подавал признаки жизнестойкости тоненькой струйкой дыма. — Что за идиотизм! Вот за границей пепельницы в общественных местах — на вокзалах, в аэропортах — я видел, такие огромные чаши с песком. Сунул «бычок» — и все! Ни дыма, ни пепла, ни запаха…

— Это тебя сейчас больше всего волнует? — ухмыльнулся Ваня Дыховичный.

— Вообще-то, меня больше всего волнует, где мы с Мариной будем жить. У нее вот-вот должно образоваться «окно» в два-три месяца, собралась приехать, а мне, как назло, пришлось со съемной квартиры на днях убраться. Ночую где придется. Что делать, ума не приложу. Не у мамы же нам селиться?!. Боже сохрани…

— А что на Грузинах?

— Да там еще до отделочных работ минимум полгода!

— Володя, какая проблема? Мы с Олькой живем вдвоем. Ребенок у бабушки. Живите у нас, если Марину, конечно, это не смущает. Жилплощадь, сам видишь, позволяет…

Высоцкий на минуту задумался.

— Слушай, а ведь это вариант! На днях я лечу в Париж за Мариной, А оттуда мы едем прямо к вам.

— На самолете?

— Увидишь… — улыбнулся Высоцкий.

Уже с дороги, при каждом удобном случае он все названивал Дыховичному, хвастал: «Иван, ты не представляешь, на чем я еду!»

Приехав во Францию, Высоцкий убеждал Марину, что в Москве они будут жить у Дыховичных, что он являлся, так сказать, крестным брачного союза Ивана с дочерью могущественнейшего советского чиновника, члена Политбюро ЦК КПСС, бывшего премьер-министра Российской Федерации.

— Все получилось очень просто, Марин. Я их часто видел вместе. Девушка очаровательная. Вот и спросил: почему это вы, такая прекрасная пара, не живете вместе?

— Скажут, женился, чтобы стать зятем члена Политбюро, — засомневался Дыховичный.

— Если бы на ней женился, потому что она дочка Полянского, ты, Дыховишня, был бы мерзавец. Но если ты на ней не женишься, потому что дочка Полянского, то ты тем более мерзавец.

…Стоя на балконе, Иван, разинув рот, наблюдал, как в их двор медленно, вальяжно, с императорским величием вползал шикарнейший «Мерседес». Но главное! — на крыше этого красавца-автомобиля возлежал притороченный ремнями огромный, почти как этот самый «мерс», двуспальный матрас. Дыховичный кубарем скатился по лестнице, вылетел на улицу и после шуточных приветствий и объятий, беглого осмотра чуда западного автопрома принялся помогать другу затаскивать сопротивляющийся чудо-матрас в подъезд. «Было очень смешно, — едва отдышавшись после такелажных работ, рассказывал жене Иван. — Все тетечки, которые на скамеечках сидели, лифтерши и дворничихи, с ненавистью контролировали процесс и все не могли поверить, что это на самом деле Володя, а рядом с ним сама Марина Влади! И что они будут жить в этом доме!»

С грехом пополам гигантский матрас все-таки оказался в квартире, его определили на полу у окна в одной из комнат, и новые постояльцы оккупировали «лежбище» почти на полгода. Кстати, на пограничных пунктах матрас-мутант вызывал немало вопросов. Марине приходилось, мило улыбаясь, объяснять таможенникам, что она, мол, недавно вышла замуж, а это произведение искусства — ее приданое…

В «коммуне» все прекрасно уживались. «Марина, — рассказывал Дыховичный, — вообще очень контактный человек… И наоборот, неконтактный, если человек ей несимпатичен. Она никогда не подыгрывала. В ней есть русская душа — она может легко забыть что-то или бешено полюбить вдруг, неожиданно…»

Квартира дышала абсолютной атмосферой богемности. «К нам приходили гости — их, наши, — они были вместе общие друзья, — говорил молодой хозяин. — И это было очарованием… Бывают периоды в жизни, когда вы хотите видеть все время любимых вам людей у себя в доме, а тогда же единственная форма общения не ресторан был, а дом, и никакая это была не кухня, а комната, в которой мы сидели, в которой мы спорили, говорили. И Марина, по-моему, была счастлива. Мы жили в разных комнатах, никому не мешали. Была одна ванная, но это проблема не глобальная. Если люди любят друг друга, радуются тому, что они утром садятся вместе пить чай или кофе, что может быть приятнее?..»

Благодаря Марине в их взаимоотношениях не чувствовалось никакой дистанции: «Она была прелестным человеком в жизни, к русскости ее были еще прибавлены французский такт и деликатность. Она в доме вела себя свободно, мы хохотали целые дни… Марина была очень эротичный, очень волнующий человек, но была всем нам глубоко симпатична. Она была остроумна, жива, кокетлива во всех своих проявлениях. Она совершенно свободно разгуливала в халатике каком-то на голое тело… Она легко раздевалась, одевалась, но в ней никогда не было вульгарности. Это был человек, который во всем был прелестен. Весь ее облик, нравы и манеры как бы говорили: „Мне так удобно, а вы — как хотите…“»

При этом Оле и Ивану Дыховишням (таково было домашнее прозвище молодых) особо потешной и трогательной казалась упорно-молчаливая привычка Марины к защите своих суверенных прав и интересов: «Она пила виски. А так как мы виски не пили (ну я — почти, Володя — вообще), то гостям, которые приходили, им было все равно: „А чего у вас есть? Виски? Ладно, так и быть — налейте“. И все приходящие пили ее виски… Хотя она была человек широкий, добрый, веселый, но, когда дело касалось того, что сейчас будут пить ее виски, просто так, вместо того, чтобы налить водки, она чуть не плакала. И совсем не от того, что виски — дорогой напиток, а просто потому, чтобы его купить, надо было куда-то ехать, с кем-то договариваться. И вот, когда раздавался звонок в дверь, Марина брала эту бутылку и говорила: „Ваня, спрячь. Им все равно что пить! Так давай купим им водки или вина какого-нибудь! Ну что они пьют это виски, они в нем ничего не понимают!“ Вот это был очень смешной момент, потому что Марина свой стакан убирала куда-то за спину…»

Пребывание на квартире Дыховичных шальных, опасно-непредсказуемых «квартирантов» чрезвычайно смущало соседей. Тестю даже пришлось однажды намекнуть Ивану, что, дескать, в высокие инстанции поступают сигналы трудящихся, будто в доме поселился некий подозрительный человек с какой-то проституткой, похоже, иностранкой, они разъезжают на машине с непонятными зарубежными номерами, а самое главное — не здороваются с соседями, которые сидят у подъезда! Когда на следующее утро Высоцкий вышел на улицу, то направился к «заявительницам», поклонился им в пояс, рухнул на колени и гаркнул во все свое луженое горло: «Здравствуйте, тетки!» Тетки, само собой, онемели.