Штормовой предел - Владимир Виленович Шигин
Читая это, кое-что понимавший в революционной агитации Миклуха говорил своим офицерам:
— Кажется, ниспровергатели устоев взялись и за нашу эскадру. Единственный выход в данной ситуации — как можно скорее выйти в море! Иначе они точно придут на корабли с кинжалами!
9 января 1905 года (в день Кровавого воскресенья), по приказанию контр-адмирала Небогатова, Миклуха поднял на своем броненосце вымпел. 3-я эскадра вступила в кампанию. Начались выходы в море. Отметим, что из всех кораблей уходящей эскадры "Адмирал Ушаков" лучше всех выполнил предпоходовые стрельбы, великолепно держался в строю и маневрировал. Наградой за это его командиру стал орден Владимира 3-й степени.
На душе Миклухи было неспокойно. Война на Дальнем Востоке складывалась не так, как бы хотелось. Порт-Артур находился в осаде и было неизвестно, сколько он еще продержится. В гавани крепости находилась и блокированная 1-я Тихоокеанская эскадра, оставшаяся фактически без командования. 2-я же эскадра еще только начала свой путь на Восток. Что касается расстрела рабочей демонстрации в столице, то в этом Миклуха видел начало еще более тревожных событий уже внутри страны.
Один из офицеров "Ушакова" впоследствии вспоминал: "…Январские события Петербурга и Либавы отразились на нас: по порту шныряли агитаторы, команды на судах выражали неосновательный протест против якобы дурной пищи…"
Рождество Миклуха-Маклай с приехавшей к нему в Либаву женой отмечал в местном офицерском собрании. Несмотря на все старания устроителей, особого праздника не получилось. Офицеры были серьезны и хмуры. А жены, приехавшие проводить мужей в далекое и страшное плавание, выглядели растерянными и несчастными.
Посидев немного за столом, Владимир Николаевич с женой вышли на балкон. Невдалеке, за укрытыми снегом дюнами, шумел прибой.
— На Востоке все пока складывается против нас… Поэтому скоро мы, вероятнее всего, отправимся вслед за ушедшей эскадрой! — поделился своими мыслями с женой Миклуха. — Ну а там как Господь пошлет!
Немного помолчали, а потом он произнес:
— Ты знаешь, мне на днях дали почитать стихи японского поэта Такубоку Исикава. Послушай:
На северном берегу,
Где ветер, дыша прибоем,
Летит над грядою дюн,
Цветешь ли ты, как бывало,
Шиповник, и в этом году?
— Я буду за тебя молиться, Володенька, — прижалась к нему Ульяна Антоновна. — И помни, что, кроме тебя, у меня нет никого больше на белом свете!
Миклуха стоял молча. Да и что он мог сказать ей в утешение?
На прощальный ужин в кают-компании "Адмирала Ушакова" были приглашены жены и невесты офицеров корабля. За столом было шумно. Офицеры старались держаться весело, их спутницы тоже. Но на душе у всех была тяжесть и понимание того, что этот ужин и этот вечер могут стать последними…
* * *
С 10 января ударили сильные морозы. Либавский аванпорт быстро покрылся ледяным панцирем. Как всегда, местное начальство было к этому не готово: в Либаве не оказалось ледоколов. Чтобы поправить дело, вызвали из Ревеля ледокол "Могучий", но и он, не справившись со льдами, застрял в них. Тогда решили выслать наиболее мощный ледокол "Ермак" из Кронштадта, а пока обходиться маломощными портовыми.
Одиннадцатого января контр-адмирал Небогатоа поднял свой флаг на броненосце "Император Николай I". Толщина льда к этому времени достигла уже более полуметра. В такой обстановке нельзя было даже и думать о том, чтобы вывести корабли в море на артиллерийскую стрельбу. Через две недели в Либаву пробился наконец "Ермак" и начал по одному выводить в море корабли. Через два дня и "Ушаков" вышел в море на пробу машин.
Затем последовал смотр кораблей великим князем Алексеем Александровичем. Сразу же после этого к вмерзшим в лед кораблям подошли ледоколы, буксиры и потащили их на внешний рейд. Прошли волнолом, и вдоль бортов противно зашуршала поднятая волной шуга. С берега и с молов публика кричала "ура", подбрасывала в воздух шапки. С последним баркасом с берега на "Ушаков" передали огромный букет роз и иммортелей (бессмертников) для одного из мичманов от его возлюбленной. Закрыв лицо букетом, юный мичман плакал от любви к своей даме сердца и от жалости к себе. Старший офицер броненосца капитан 2-го ранга Мусатов, глядя на эту сцену, сказал:
— Много ли надо, Владимир Николаевич, для счастья человеку. Вот прислала девушка букет, и растаял наш мичманец!
Миклуха покрутил свой огненно-рыжий запорожский ус:
— Хорошо, если бы этот букет был намеком на наше бессмертие!
За команду свою он был спокоен, а матросы верили в командира. Офицеры тоже настроены были весьма решительно, хотя особых иллюзий не питали. Вот как описывает их состояние офицер корабля Дитлов: "Кабинетные ученые при помощи различных кривых и вычислений доказывали, как дважды два четыре, что суда типа "Ушакова" должны непременно перевернуться на волне, и мы, не смея не верить им, вышли из России, с готовностью дойти до Бискайского залива и там погибнуть".
К сожалению, на выход эскадры в море для боевой подготовки не хватало времени. Все оставшееся время занимались доукомплектованием команд и бесконечными "дефектными" работами.
Последние дни перед выходом в море пролетели, как в лихорадке. О том, в каком состоянии уходил в дальний поход "Адмирал Ушаков" лучше всего говорит сухая статистика: "Из пяти динамо-машин "Адмирала Ушакова" три удалось перебрать и ввести в строй, а две с неисправными якорями генераторов заменили динамо-машинами, снятыми с крейсера "Минин". Путиловский завод привел в порядок гидравлическую систему башенных установок. Кронштадтский порт испытал и доставил запасные штуртросы к рулевому приводу. Поспешность снаряжения, конечно, сказалась и на его качестве: на "Адмирале Ушакове" пришлось сохранить старую электропроводку, а запасные лопасти для правого гребного винта броненосца Балтийский завод выслал поездом во Владивосток за десять дней до Цусимского сражения. Не был поставлен и важнейший вопрос о замене 254-миллиметровых орудий, изготовление
