Василий Емельяненко - В военном воздухе суровом
Перешли к другому ряду. Надвигались сумерки, а в снегу да на морозе ночевать не будешь. Летчик звена связи приуныл.
- Не горюй! - решил приободрить его Лиманский. - Не может быть такого, чтобы еще для двоих места во всем поселке не нашлось.
- Да у меня совсем другие мысли, о жене думаю. Лиза тоже в красную полосочку любила...
Улица кончилась, с ночлегом так и не устроились. Оставалось только попытать счастья в той самой крайней хибарке с подпорками у покосившейся стены.
На стук вышла старушка.
- Ну что ж, заходите, в тесноте, да не в обиде...
В дальнем углу под образами теплится лампада. На скамье у стены сидят плечом к плечу несколько стариков и старух. Кто-то спит на полу у перегородки, стонет, надрывно кашляет. Трое ребятишек возятся с черепками у стола придумали какую-то игру. И еще за перегородкой хнычет, а временами заходится малый ребенок, похоже - больной.
Авиаторы стянули с ног унты, выбрались из меховых комбинезонов, достали из вещмешков снедь. Хлеб с консервами сунули в печь отогревать. Потом пригласили всех к столу, флягу со спиртом выставили, а ребятишек оделили редким в ту пору лакомством - сахарком.
После ужина гостям нашлось местечко на полу за перегородкой. Улеглись на комбинезонах рядышком и мгновенно уснули: сколько сегодня пришлось помотаться!
Утром Лиманского разбудил приглушенный плач. Думал, сон, - нет, наяву. Не сразу сообразил, где он. Ставни открыты, в окно пробивается размытый утренний свет. Техник осмотрелся. На кровати сидит женщина с грудным ребенком на руках. Она всхлипывает, уронив голову на плечо летчику, и все повторяет:
- Родной наш, нашелся, живой...
- Лиза, милая...
А старушка хозяйка стояла за перегородкой перед образами с лампадкой, скрестив руки на груди, и шептала:
- Дал им бог свидеться...
Так нашел летчик свою Лизу и сына, которого увидел впервые.
Поженились перед войной в Виннице. В субботу собрались в кино. Прибежал посыльный: "Тревога!" Помчался летчик на аэродром, а на рассвете бомбежка... Так с того дня ничего не знал о Лизе. Куда только не писал... А случай свел в маленьком Аксае.
...На штурмовик поставили другой мотор, заправили бензином. На У-2 привезли Смурыгова, который должен был перегнать восстановленный самолет в полк.
Казалось, все трудности позади, пока не дошло до запуска мотора. Для его прогрева и заливки системы охлаждения нужен был кипяток. Десятка два ведер, не меньше. А где его взять в таком количестве, да чтобы вода не успела остыть?
Пошли к председателю колхоза. В одном месте отыскали сани, в другом лошадь со сбруей. Нашлись и две деревянные кадки. Выделил председатель для помощи сведущего в технике инвалида - бывшего танкиста.
С вечера пошли с председателем по всем избам заказывать на утро кипяток. Норма каждому дому - ведро. У кого нашлись лопаты, всех мобилизовали на расчистку полосы для взлета.
Утром, в назначенный час, подвода двинулась по селу. Из домов выносили дымящуюся в ведрах воду. Сливали в кадки и прикрывали их брезентовым чехлом, обкладывали разным тряпьем, какое только нашлось в поселке.
Заправили самолет водой и подогретым маслом быстро, и мотор запустился с первой же попытки.
Смурыгов в последний раз осмотрел расчищенную от сугробов полосу, надел парашют, сел в кабину. Еще не успел вырулить, как налетела шальная пурга. О взлете в такую погоду не могло быть и речи.
Как же быть? Если ждать улучшения погоды, то надо запускать мотор для прогрева - расходовать горючее. Если же слить воду и масло, тогда придется начинать все сначала...
Решили все же слить. И не ошиблись: завьюжило надолго. Три дня подряд собирали по домам горячую воду, запускали мотор, и опять погода срывала вылет. Лишь на четвертое утро на заснеженном горизонте показался красный солнечный диск. В это морозное и тихое утро из изб вышли все, кто был в состоянии держать в руках лопату. Закипела работа по расчистке полосы. Ребятишки грузили на розвальни глыбы снега, сваливали их в стороне.
Наконец Смурыгов вырулил, задвинул над головой колпак фонаря. Раскатисто взревел двигатель, позади штурмовика вспенилась степь. Снежная пыль больно стеганула стоявшего позади Лиманского, и покачивающиеся, словно на волнах, консоли крыльев исчезли за огромным снежным веером, поглотившим гул двигателя.
Вдалеке от Аксая темный штурмовик будто взмыл на гребне пенистой волны и, развернувшись, низко полетел в сторону Донбасса.
На подмогу Шуму, Калюжному и Логинову в ремонтные мастерские прилетел и Лиманский. Работать приходилось на ветру и морозе. Каждый шуруп, болтик, шплинтик, гаечку можно взять только голыми руками, а не то уронишь в снег, и ищи, как иголку в стоге сена... А есть такие места, куда гаечным ключом не подберешься. Тогда послюнит техник кончик пальца, к гайке приложит, она и прикипела. Так ухитрялись наживлять гайки на болты. Потом потрет техник руки рассыпчатым снегом, горячим дыханием согреет... А уж когда закоченеет весь, то бежит в вагон, где пышет жаром раскаленная докрасна "буржуйка" - железная бочка на кирпичах с приделанной к ней трубой. Поближе подсядешь - того и гляди вспыхнет промасленная и пропитанная бензином роба, отодвинешься подальше - не греет.
На территории мастерских Лиманский увидел у штурмовика троих. Двое, упершись в консоль руками, покачивали крыло, третий согнулся в три погибели под центропланом и кувалдой забивал стыковочный болт.
Лиманский подошел близко и все же не сразу узнал своих друзей: ушанки опущены на самые глаза, воротники подняты, а давно не бритые лица стали чернее земли. Тот, что бил кувалдой, с трудом разогнул спину, увидел подошедшего и тоже долго всматривался. Потом двинулся навстречу. Это был Шум. Опухшие губы никак не складывались в улыбку, и он Лиманскому только зубы показал.
- Вот так, Андрюша, куем победу... - сказал он. - А пехоте-матушке каково на снегу да под огнем?..
Обнялись четверо, затоптались на снегу, покачиваясь, будто медведи.
Лиманский сказал Шуму:
- Максим, поздравляю тебя с наградой. "За отвагу".
Профессор перестал топтаться, озадаченно уставился на него.
- А может, недоразумение какое вышло?
- Сам командир просил поздравить.
- Так я же ни одного фрица не уничтожил, а тут вдруг в отважные попал...
Друзья хлопали его по плечам, обнимали приговаривая:
- Тебе, Максим, и Звездочка бы подошла.
Шум неловко увернулся от такой непривычной нежности, побрел к штурмовику. Уткнулся головой в кромку крыла, постоял некоторое время, не двигаясь. Потом поднял кувалду, залез под центроплан и принялся бить по стыковому болту...
За короткое время наша "темная сила" восстановила шесть штурмовиков. В те дни это считалось большим пополнением. Полк продолжал летать на Барвенковский плацдарм.
