Вейхер Зигфрид - Великие промышленники. Сименс. Крупп

Внешнему подъему соответствовало внутреннее развитие фабрики, которое выражалось во введении генеральной торговой договоренности, в создании контор, технического бюро и управления складскими помещениями. Все мастерские делились по принципу производства, которые в свою очередь объединялись в ведомственные группы — это все увеличивало жесткую структуру организации, которая кроме всего страдала от недостаточного финансирования. Финансовое управление Круппа оставалось в рамках свободной импровизации, которая была свойственна ему в начале его деятельности; она опиралась на временную поддержку, что пугало или вызывало сомнения у банкирских домов Германии. Финансовые трудности, которые Круппу пришлось испытать в середине 60-х годов, объяснялись не только постройкой новых мастерских и покупкой участков для них, но также и приобретением сейнеровского металлургического завода, служившего источником сырьевых ресурсов, приобретением рудников на реке Лан и двадцатилетней арендой рудников в районе Эссена. Несмотря на новые деловые связи с Кельнским банком Дейхманна и 4-миллионным займом, полученным от парижского банка Сейель, Крупп продолжал обращаться к прусскому правительству с просьбами о выделении ссуды. Еще в июле 1866 года Морское торговое управление дало Круппу разрешение на получение займа в сумме 1 миллион талеров с 9 %-ной ставкой, но уже в следующем году этот заем обернулся для него тяжелым бременем, так как Торговое управление начало настойчиво требовать погашения ссуды.

В экономически трудные для Круппа 60-е годы в его личный жизни произошло изменение. Он покидает шумный и пыльный фабричный городок и вместе с женой и ребенком переселяется в скромный сельский загородный дом, носивший название «Ам Хюгель» («На холме»), расположенный на реке Рур. Всю жизнь он по-варварски относился к своему здоровью, теперь после пережитых им тяжелых лет сдали нервы. Удаление от завода, которое он ощутил, переселившись летом 1866 года в новый дом, было началом очень трудного расставания с фабрикой. К этому времени уже окончилась прусско-австрийская война, и Крупп едет отдохнуть на юг, стремясь хоть на какое-то время уйти от деловых забот. По дороге он заболевает, в Ницце ему становится значительно хуже, и с этого момента он никогда не будет чувствовать себя абсолютно здоровым человеком.

Немецкий врач из Германии, лечивший Круппа в Ницце, так описывает его: «Это особенная личность. Он выделяется из толпы своим высоким ростом и чрезвычайной худобой; черты лица правильные и в прошлом, безусловно, красивые, но рано потерявшие молодость — лицо человека, рано состарившегося, бледное, в морщинах».

Это описание, очевидно, претендовало на характеристику личности Круппа: «Ход развития повлиял на его самосознание в сторону большей уверенности в своих силах; иногда эта уверенность граничит с манией величия; он выглядит и ведет себя с достоинством князя, но наряду с таким проявлением в нем проскальзывают иногда черты мелочного человека». Наверное, это описание соответствовало действительности. Вспомним высказывание Ашерфельда, относящееся к молодым годам Круппа. Он сравнивал тогда Круппа с лордом. О наличии мелочности в характере Круппа упоминали и другие люди. Обычно их связывали с тем дискомфортом, который испытывал Крупп в детские и ранние юношеские годы, когда его семья, имевшая благородное происхождение, вынуждена была терпеть нужду не только в деньгах, но даже не всегда имея достаточно еды. О его мании величия поговаривали давно, еще с тех пор, когда был создан громадный паровой молот Фритц. Крупп не был единственным, кому приписывали манию величия. Как известно, в этом же обвиняли и Бисмарка, и Пальмерстона, хотя последний уж никак не давал никакого повода для такого заключения. И все же окружающие всерьез обвиняли его в высокомерии. Может быть, наблюдатели и были правы, увидев в этих трех совершенно разных характерах странные, с их точек зрения, черты, но, очевидно, они не увидели связи между той энергией, с которой эти личности проявляли себя, и тем, как эта энергия в то же время изменяла и ломала носителей этой энергии. Возможно, с этих позиций можно понять, почему курортники в Ницце называли его «каменным гостем».

В то время Круппу было уже 55 лет. Матиас Штиннес, предприниматель из его окружения, к этому возрасту уже полностью исчерпал свои внутренние резервы. Крупп же не мог успокоиться, и хотя он иногда подумывал о смерти, все же чаще его мысли были о дальнейшей судьбе завода. Он мечтал так наладить работу, чтобы его личное участие в ней стало бы необязательным. Внутренние и внешние конфликты зрелых лет можно понять, исходя из несовместимости желаний и возможностей. Активность, которая став чуть меньше, но не исчезнув полностью, не позволяла ему оставаться на заводе в роли почетного председателя.

Во время ожесточенной борьбы между Армстронгом и Круппом, развернувшейся вокруг поставки вооружения небольшой северонемецкой морской флотилии, братья Сименс и французский изобретатель Мартин уже полностью завершили работу над новым процессом производства стали, так называемым регенеративным газовым отоплением. Соглашения, заключенные Круппом с братьями Сименс и Мартином, дававшие ему возможность уже в 1869 году пустить в ход первую немецкую доменную печь, работавшую по новому принципу, свидетельствуют об удивительной подвижности его ума. Но даже его ум и воля не смогли преодолеть определенных препятствий. В самый неподходящий момент Крупп потерял надежного сотрудника, 32летнего Альберта Пипера. Во время его болезни Крупп сделал все возможное, чтобы тот был обеспечен хорошей медицинской помощью, но так и не смог смириться с его преждевременным уходом. В свое время Крупп тщательно продумал метод представительства и взаимозамены, привлекая к этой работе исключительно молодых людей — Пипер стал доверенным лицом Круппа в 24 года, — он старался создать такую систему, когда его личное участие в делах было бы необязательным; до случая преждевременной смерти Пипера этот метод оправдывал себя. Крупп был не из тех, кто с готовностью принимает неизбежное; он еще долго скорбел о потере лучшего помощника. Из этого несчастья он сделал вывод, что в будущем его завод не может зависеть от одного человека, производство должно протекать в соответствии с необходимыми предписаниями: «Так же как государством могут успешно управлять только разумные законы, для нормальной работы фабрики необходим регламент — свод определенных прав и обязанностей каждого в отдельности в огромном механизме управления производством».

Читая сегодня проект этого положения, составленный Круппом в 1871 году во время его отдыха на морском курорте Торквей в Англии, мы можем ощутить ту атмосферу, в которой он находился. В этом документе он выступает как заботливый хозяин, который ощущает свою ответственность за все, что в нем происходит, и хочет, чтобы следующие поколения сохранили тот дух, что сделал завод тем, чем он стал. По поручению Круппа, документ был доработан его доверенным лицом, дополнен сделанными прежде замечаниями, разделен на параграфы и проверен, с точки зрения юридических формулировок. Окончательная редакция этого положения, получившего название «Общий устав», датированная 9 сентября 1872 года, закладывает основы руководства фабрикой, ее производства, включает свод обязанностей и прав работающих в ней, как ответственных за работу в целом, так и отвечающих за отдельные участки, регламентирует поведение представителей вне самой фабрики и дополняет распорядок работы на производстве обязательной социальной программой. «Прежде всего, — говорится в проекте этого документа, — я отвечаю верностью на верность». Критически настроенный историк Роберт Ян в написанной им истории города Эссена (1952) так оценивает усилия Круппа и его успехи до первой мировой войны и после нее: «Рабочий с фабрики Круппа гордится принадлежностью ко всемирно известной фирме, с удовольствием покупает хорошие и дешевые товары в его лавках и радуется благоустроенной заводской квартире; если он уже в пенсионном возрасте — уютному домику в Аль-тенгофе. Но эта система, основанная на производственном процветании, обнаруживает часто острые противоречия. Эти противоречия нисколько не препятствовали очевидной и оправданной привязанности рабочих к фирме: рабочий фирмы Круппа был в то время воплощением традиционных патриархальных отношений, сложившихся на фабрике, и при этом чувствовал принадлежность к рабочей элите».