Камсар Григорьян - Туманян

Вслед за Пушкиным, Лермонтовым и Некрасовым творческое внимание Туманяна было поглощено «титаническим гением» Толстого. Наброски армянского поэта, явившиеся непосредственным откликом на смерть Толстого, свидетельствуют о том, что Туманян хорошо знал произведения великого русского писателя, в котором он видел воплощение «громадной силы художественной литературы своего времени». По мысли Туманяна, отличительным свойством творческого гения Толстого явилось его умение в одном произведении «заключать огромное пространство жизни», его изумительное мастерство охватить явление «сверху донизу», во всей его глубине. В многогранной, сложной личности Толстого более всего нравилось Туманяну его «сильное тяготение к природе и к крестьянину-мужику», его сочувствие к униженным и оскорбленным, его негодующий голос против социального гнета, его бичующее слово и мучительное искание выхода из мрака жизни.

Кончина Толстого вызвала глубокие переживания у Туманяна. «День его смерти, — говорил армянский поэт, — стал днем скорби всего просвещенного человечества, днем печали не только для русской, но и всей мировой литературы; днем печали для всех угнетенных, которые в трудные минуты жизни привыкли слушать его могучий голос; днем скорби для всех добрых сердец, которые знали, что еще жив Толстой…»

Осенью 1910 года Туманян выступил на страницах журнала «Колосья» с переводом рассказа Толстого «Старая лошадь», которому была предпослана статья, адресованная к юным читателям. В ней Туманян говорил о гуманизме Толстого, о мировом значении русского «титанического гения».

Мысли о Толстом переплетались у Туманяна с размышлениями о судьбе литературы, о ее роли и значении в жизни общества. Его тревожило положение армянских передовых писателей, их материальная необеспеченность, постоянная борьба их с нуждою. Туманян выступал в печати с призывом создать нормальные условия для труда писателя.

В 1910 году, по почину группы литераторов, в Тифлисе была открыта книжная лавка «Печатное слово», ставящая своей целью улучшение материального положения писателей, освобождение их от произвола и эксплоатации книгопродавцов. В числе первых пайщиков книжной лавки был и Туманян.

Одной из наиболее эффективных мер для мобилизации внимания общественности к вопросам литературы были в то время юбилеи писателей. Ими порою пользовались для оказания материальной поддержки. В год смерти Толстого, по инициативе Тифлисского армянского драматического общества, шла подготовка к тридцатилетию литературной деятельности выдающегося писателя и драматурга, одного из крупнейших представителей критического реализма в армянской прозе Александра Ширванзаде.

В связи с приближением юбилейной даты Туманян выступил в печати со специальной статьей, в которой он писал: «В лице юбиляра народ венчает славой самого себя, свою духовную мощь, и, оценивая творчество Ширванзаде с этой стороны, мы считаем, что автор «Одержимой», «Хаоса», «Артиста» и многих других произведений заслуживает всенародного внимания».

В мае 1911 года литературная общественность праздновала юбилей Ширванзаде. Туманян написал письмо юбиляру. Он убеждал своего собрата по перу, что жизненные невзгоды, лишения и страдания ничто, «пустые звуки перед тем чудесным сознанием, что служишь прекрасному и правде».

В этом же письме Туманян говорил о «благородной дружбе и бесконечной любви друга-писателя», как о «могучем утешении в неприветливой жизни». Вообще, дружбе поэт придавал исключительное значение и очень дорожил этим чувством. Друзей у Туманяна было не мало, но первое место среди них, несомненно, принадлежало Агаяну. Легко представить, каким тяжелым ударом была для Туманяна смерть Агаяна, скончавшегося внезапно 20 июля 1911 года.

Агаян был для Туманяна «великим человеком, большим писателем и мыслителем», но «в тысячу раз» он был дороже ему как близкий друг. «За последнее время я впал в какое-то сонное состояние, — писал он. — Смерть Газароса глубоко подействовала на меня и стала одной из моих постоянных дорогих скорбей». Туманян сравнивал Агаяна с «умолкнувшей навсегда песней», о которой рассказать словами невозможно. В своих воспоминаниях Исаакян так рисует облик Агаяна: «Я с восхищением смотрел на него — здоровый, красивый, жизнерадостный. Было много в нем стихийного. Казалось, он вышел из сказок и шагал в нашей действительности полководцем-князем, храбрым горным охотником, главой кочующего из мира в мир каравана. Я мысленно сравнивал Агаяна с Туманяном. Они оба показались мне людьми одной категории, в одном стиле, в одном колорите. Они целиком соответствовали друг другу, гармонично дополняли друг друга, создавая одно целое, одно понятие — силу, мудрость земли и слова древнего армянского народа».

Народн, арт. Арм. ССР Т. Сазандарян в роли Алмаст (опера «Алмаст»).

Засл. арт. Арм. ССР Г. Габриелян в роли ашуга (опера «Алмаст»).

После смерти Агаяна Туманян переживал гнетущее чувство одиночества. Поэт потерял самого близкого человека, который так хорошо его понимал и в трудные минуты жизни поддерживал своим задушевным, дружеским словом. Он горько оплакивал смерть друга, но Туманяну не было свойственно чувство отчаянья и безнадежности. «Оптимизм, — говорит А. Исаакян, — всегда брал верх в натуре Туманяна. Подавленность настроения у него была минутной».

Начало 10-х годов XX столетия было периодом кипучей общественной деятельности Туманяна. Он становится активным членом целого ряда культурно-просветительных обществ, широко выступает в печати. Будучи демократом, он, однако, был связан с кругами буржуазной интеллигенции, и подчас его общественная деятельность не выходила далеко за рамки буржуазного просветительства. Выходец из крестьянской среды, Туманян был последовательным выразителем демократических дум и чаяний крестьянских масс и в то же время и их колебаний. Окружающая его в городе интеллигентская среда только укрепляла эти его колебания. Чувствуя отвращение к буржуазно-националистическим партиям, Туманян не мог примкнуть ни к одной из них. В это время он не нашел такого органа, который целиком отвечал бы его идейной позиции, и вынужден был выступать со своими статьями в разных газетах и журналах. С конца 1909 года армянский поэт стал печататься на страницах издававшейся в Тифлисе ежедневной газеты «Оризон» («Горизонт»), которая являлась органом буржуазно-националистической партии «Дашнакцутюн».

Сотрудничество армянского поэта в дашнакском органе явилось случайным моментом в его политической биографии и ни в какой степени не характеризует общественную позицию Туманяна. Реакционные националистические взгляды дашнаков и в этот небольшой отрезок времени были чужды народному поэту. Недаром Туманян по поводу своего сотрудничества в «Оризоне» писал, что это было не его место и он чувствовал там себя «только гостем». Это формальное сотрудничество, повидимому, послужило поводом к тому, что 7 ноября 1911 года Туманян был вторично арестован. Более месяца пробыл он в Метехской крепости в Тифлисе, а затем по этапу был отправлен в Петербург, в дом предварительного заключения, где еще более полугода просидел в камере № 121.