Владимир Дайнес - Василевский

А. М. Василевский особо подчеркивает, что Генштаб повседневно держал связь с Политбюро ЦК ВКП(б). При этом вопросы, требующие санкции ЦК ВКП(б), решались при участии специально прикрепленного к Генштабу члена Политбюро. С ним Василевский повседневно держал связь, обращался к нему за помощью при решении тех вопросов, которые не мог решить сам, а также тех, которые не требовали внимания и без того чрезмерно перегруженного Сталина.

«Политбюро было в курсе всех дел Генштаба, — пишет Александр Михайлович. — Представитель Политбюро принимал участие почти во всех заседаниях, проводимых в Генштабе с целью реализации принятых Ставкой и ЦК решений, на которые приглашались представители наркоматов. Наиболее трудные вопросы выносились на решение Ставки, ЦК ВКП(б). Прикрепление Политбюро ЦК одного из членов в помощь Генеральному штабу в период Великой Отечественной войны вполне себя оправдало.

Значительно упростилась наша повседневная связь с ЦК ВКП(б), с правительством и наркоматами. Практиковались выезды отдельных членов Политбюро на фронт. Обычно они ехали туда, где было особенно трудно, где складывалась сложная военная обстановка. Эти поездки приносили бесспорную пользу»[197].

В данном случае Василевский не погрешил против истины. В последнее время в исторических трудах стараются обходить стороной вопрос о роли партийных органов в решении вопросов, хотя она была неоднозначной. Конечно, главным была не тесная связь с ЦК, а постоянное общение со Сталиным, ибо только он в действительности держал все бразды правления в своих руках. Василевский не сомневался в том, что назначение Сталина Верховным Главнокомандующим было оправданно. «В тот предельно трудный период наилучшим решением, учитывая величайший ленинский опыт периода Гражданской войны, — пишет Александр Михайлович, — являлось объединение в одном лице функции партийного, государственного, экономического и военного руководства. У нас была только одна возможность: немедленно превратить страну в военный лагерь, сделать тыл и фронт единым целым, подчинить все наши силы задаче разгрома немецко-фашистских захватчиков. И когда Сталин, как Генеральный секретарь, Председатель Совета Народных Комиссаров, Председатель ГКО, стал еще и Верховным Главнокомандующим, наркомом обороны, открылись более благоприятные возможности для успешной борьбы за победу. Такое объединение в лице И. В. Сталина функции партийного, государственного и военного руководства не означало, что он в годы войны единолично решал все вопросы».[198]

Последний пассаж сделан явно для того, чтобы показать роль коллективного руководства вооруженной борьбой, которая в действительности была пагубной в условиях войны. Но проследим за рассуждениями Василевского. Он отмечает:

«По моему глубокому убеждению, И. В. Сталин, особенно со второй половины Великой Отечественной войны, являлся самой сильной и колоритной фигурой стратегического командования. Он успешно осуществлял руководство фронтами, всеми военными усилиями страны на основе линии партии и был способен оказывать значительное влияние на руководящих политических и военных деятелей союзных стран по войне. Работать с ним было интересно и вместе с тем неимоверно трудно, особенно в первый период войны. Он остался в моей памяти суровым, волевым военным руководителем, вместе с тем не лишенным и личного обаяния. И. В. Сталин обладал не только огромным природным умом, но и удивительно большими познаниями. Его способность аналитически мыслить приходилось наблюдать во время заседаний Политбюро ЦК партии, Государственного Комитета Обороны и при постоянной работе в Ставке. Он неторопливо, чуть сутулясь, прохаживается, внимательно слушает выступающих, иногда задает вопросы, подает реплики. А когда кончится обсуждение, четко сформулирует выводы, подведет итог. Его заключения являлись немногословными, но глубокими по содержанию и, как правило, ложились в основу постановлений ЦК партии или ГКО, а также директив или приказов Верховного Главнокомандующего. Но бывало, что кто-то по указанию Сталина прямо на заседании готовит проект. Сталин подойдет, прочитает написанное, иногда внесет поправки, а если проект не удовлетворяет, сам продиктует его новый вариант»[199].

А. М. Василевский не скрывает того факта, что в первые месяцы войны сказывалась недостаточность оперативно-стратегической подготовки Сталина. Он мало советовался тогда с работниками Генштаба и командующими фронтами, часто лично принимал решения, причем не всегда правильные. По мнению Василевского, поворотной вехой глубокой перестройки Сталина как Верховного Главнокомандующего стал сентябрь 1942 г., когда сложилась очень трудная обстановка и требовалось более гибкое и квалифицированное руководство военными действиями. Именно в это время Сталин стал по-иному относиться к аппарату Генштаба, командующим фронтами, вынужден был постоянно опираться на коллективный опыт военачальников. Прежде чем принять решение по тому или иному важному вопросу ведения вооруженной борьбы, Сталин советовался со своим заместителем Жуковым, начальником Генштаба, руководящими работниками Генштаба, главных управлений Наркомата обороны, командующими фронтами, а также с наркомами, ведающими оборонной промышленностью.

А. М. Василевский уделял большое внимание вопросам обеспечения устойчивого и непрерывного управления войсками с учетом накопленного опыта. В 1942 г. была издана директива, определявшая строгий порядок устройства основных и запасных пунктов управления фронтов и армий и организации работы на них. Работа Генштаба не могла быть эффективной без получения постоянной достоверной информации от войск. Вначале сроки и порядок представления сводок и донесений от фронтов и армий устанавливались отдельными распоряжениями Генштаба. Для упорядочения этого процесса с 1 августа 1943 г. был введен в действие Табель срочных донесений, четко определивший необходимый перечень оперативных и отчетно-информационных документов, которые надлежало направлять в Генштаб, штабы (управления) видов вооруженных сил и родов войск, сроки и способы их представления.

Особое внимание А. М. Василевский обращал на соблюдение режима секретности в войсках. В первой половине января 1942 г. в этом деле был выявлен ряд нарушений со стороны штабов Юго-Западного направления, Юго-Западного и Южного фронтов. В частности, начальник штаба Юго-Западного фронта генерал-лейтенант П. И. Бодин допустил печатание машинисткой общего плана зимних операций армий Юго-Западного направления, представленного на утверждение Ставки ВГК. В разряд виновных попали и начальники оперативной группы штаба Юго-Западного направления генерал-лейтенант И. Х. Баграмян и начальник штаба Южного фронта генерал-лейтенант А. И. Антонов. Об этом генерал Василевский доложил Сталину, который приказал ему подготовить директиву, в которой обратить внимание Баграмяна, Бодина и Антонова на недопустимость нарушения требований к сохранению секретности оперативных планов. В директиве № 170 018, подписанной 16 января Василевским, категорически запрещались: печатание оперативных планов на машинке, за исключением лично ответственных исполнителей; издание и рассылка общих оперативных директив фронтов, применяя только частные боевые приказы и распоряжения, касающиеся отдельных армий (соединений); передача по телеграфу (шифром) оперативных планов.[200]