Константин Лапин - Подснежник на бруствере

— Отдохнете денек, девчата, а там за вами грузовики пришлем. Оптика скоро, ой, как понадобится.

Совсем недавно в этом лесу были позиции немецкого артиллерийского полка. Мы расположились в землянках — настоящих подземных квартирах с внутренними перегородками из досок. Враг, как видно, строился всерьез и надолго, но не успел обжить свои хоромы. Тесаные бревна стен и потолков, доски перегородок девственно белы, от них пахнет сосновой свежестью, смола выступает из трещин янтарными каплями.

Прошли сутки ожидания, на исходе вторые. Никто за нами не едет, продовольствия не везут. Вот когда все заметили отсутствие нашей затейницы и балагура Зои Бычковой — она уехала в тыл. Но свято место пусто не бывает — веселая, умеющая и спеть и сплясать ленинградка Вера Артамонова заменила ее на этом поприще.

У землянки сидят девчата, кто-то затянул бесконечную «Летят утки». А Вере не сидится; помахивая красной косынкой, она идет в пляс.

Командир меня ругает,Что я милого люблю.Все равно любить я буду,Хоть посадят на губу.

И вот уже навстречу ей выскакивает Аня Носова. Кудрявый кок выпущен из-под пилотки, надвинутой на самые глаза, озорно поблескивает глаз, железные подковки каблуков выстукивают дробь.

Неужели пуля-дураМеня, девушку, убьет?Пуля — влево, пуля — вправо,Пуля, делай перелет!

В песнях, плясках и разговорах время течет незаметнее.

30 сентября. Для всех обычный день, а для меня — красное число в календаре. Шутка ли, 20 лет исполнилось! Совсем взрослая. Думала ли я, гадала ли, что буду встречать свое двадцатилетие на войне?! И где? В Латвии.

С утра пораньше пошла на речку постирать кое-какую мелочь. В лесу поспела черника, возвращаться не спешу; попалась усыпанная ягодой поляна. Не только руки — и губы и язык черные.

С полным котелком и охапкой синих колокольчиков подхожу к своей землянке. Никого нет, пусто. Где девчата?

— Ушли на разведку на дальний хутор, — докладывают соседи. По лицам видно: чего-то недоговаривают.

Украсила землянку цветами, котелок с черникой поставила на стол. Пусть и подруги почувствуют праздник.

Часа через два стали возвращаться девушки. Клава Маринкина с Ниной Обуховской, ходившие в лес, собрали три котелка ягод. «Хуторянки» приволокли гору вкусной снеди: ковригу деревенского хлеба, большую флягу светлого латышского пива, творог, яйца, сметану такой густоты, что хоть ножом режь. Где они раздобыли столько?

— На хуторе выменяли, — весело объяснили девушки. — Все старье пошло в ход. Надо же день твоего рождения, Люба, отметить!

Их внимание тронуло меня до слез. А подруги полны впечатлений. Хозяин хутора, старый крестьянин, неплохо знал русский язык: во время первой мировой войны служил в царской армии, бил германцев. Старик последними словами ругал немецких мародеров, которые увели у него лошадь и двух породистых коров, славил победоносное русское войско, удивляясь при этом, что таким «маленьким миленьким девичкам» пришлось взяться за оружие. Тем не менее скудное их барахлишко взял, не посовестился…

Сообща с девчатами из соседней землянки мы устроили настоящий пир. А к вечеру подошли полковые подводы с продуктами. Старшина раздал консервы, хлеб, концентраты, не забыл и положенные сто граммов на душу.

— Видела, Люба, как о тебе в полку пекутся? Если б не твой день рожденья, не видать нам двойного угощения! — шутили подруги.

Отлично отпраздновали мое двадцатилетие. И на фронте бывают праздники.

Если кого мне не хватало в этот день, так это Виктора. Но он вспомнил меня; хотя и с опозданием, его поздравительное письмо пришло. Впрочем, и мамино поздравление запоздало. Почта ждала нас, как я уже говорила, в запасном полку.

Закатилась наша звездочка ясная…

Дивизия заняла оборону километрах в десяти за небольшим латышским городом Добеле. Глубокий лог вел к переднему краю: слева открытое поле, справа сосняк. Лог переходил в низину, бывшую нейтральной полосой между нашими и немецкими позициями.

Позади у врага Балтика, дальше отступать некуда, поэтому сопротивление было упорное. До самого моря протянулась глубоко эшелонированная немецкая оборона. Бои предстоят тяжелые, затяжные.

После недавних наступательных боев гвардейские полки поредели, пополнения нет: силы собирают в ударный кулак на новом, более важном направлении. Ночью оборону держат бойцы, на рассвете продрогших, усталых солдат сменяют снайперы. Вести непрерывный огонь, создать видимость плотной обороны — вот наша задача.

Припомнился бой на Ловати. Форсировав реку, полк двинулся на прорыв к деревне, занятой немцами. Враг мог контратаковать с фланга, снайперы были оставлены в ротных окопах на левом берегу. Всю ночь, не смыкая глаз, мы вели огонь, да такой дружный и плотный, что казалось — бьют пулеметы. Памятная была ночка.

Но тогда стояло жаркое лето, а теперь начало октября. С ночи подмораживает, днем моросит мелкий дождь. Кажется, это дышит невидимая отсюда, но близкая Балтика. И настроение, как погода, пасмурное.

Вечером 6 октября — я запомнила это число надолго — вышла из дома. Снайперы жили на хуторе за лесом, отмеривая ежедневно по три-четыре километра до передовой и обратно.

У дома под деревом одинокая фигурка. Кто это? Даже не подумала на Шляхову. Во время боев под Пустошкой она перешла в соседний полк, воевала в паре с Ниной Лобковской. В Латвии Саша снова вернулась к нам, а Лобковская командовала новичками — девушками из второго выпуска снайперской школы.

Непривычно мне видеть Сашу, всегда веселую, окруженную подругами, в одиночестве, понурую.

— О чем задумалась, Сашенька?

— За Васю тревожусь. Замолчал что-то.

Вся рота знала, что недавно добровольцем ушел на фронт младший Сашин брат. Она никак не могла представить себе, что маленький Вася-Василек, кареокий, несколько изнеженный — единственный сын у родителей! — мальчик, уже сам солдат. И тревожилась, если на неделе от него не было письма.

— Так ведь парень, Саша! Ребята ленивы на письма.

Мы начали вспоминать дом, своих матерей, ученические годы.

Саша рассказала, как боялась вечером идти вдоль кладбищенской ограды; это была самая короткая дорога из школы. И вот, закаляя волю, зимой, в темноте, прошла она через все кладбище. Младшая сестренка немедленно похвасталась перед подружками Сашиным достижением.

Мы улыбнулись. Ребячьи шалости, детские подвиги! Если бы сегодня наш передний край проходил по кладбищу, то лучшего укрытия, чем могильная плита или гранитный памятник, снайперу не найти.