Николай Зенькович - Высший генералитет в годы потрясений Мировая история

Консультации профессоров, лабораторные и рентгенологические исследования заняли около двух недель. Язвенная болезнь была исключена, а установлен невроз кишечника, возникший от тяжелой неврастении.

От поездки в санаторий Григорий Иванович отказался. Зачем куда-то ехать, если можно отдохнуть с семьей поблизости, благо море недалеко. Фрунзе посоветовал ему съездить в военный совхоз «Чабанка» под Одессой, где накануне летом отдыхала его семья.

В совхозе «Чабанка» находился небольшой дом отдыха человек на тридцать. Котовскому приготовили отдельный домик. Стоял он на отшибе, отдельно от других. Место было глухое, и это беспокоило Ольгу Петровну. По ее словам, еще до их поездки на отдых органами ГПУ дважды были задержаны диверсионные террористические группы, направлявшиеся в Умань, где стоял штаб второго кавалерийского корпуса, для убийства Котовского. Здесь же недалеко проходила граница, что особенно страшило Ольгу Петровну. Поэтому она приняла кое-какие меры предосторожности: достала ручной пулемет, прикормила совхозных собак. Когда Котовский засыпал, а спал он на веранде, она вставала и садилась у окна, прислушиваясь к каждому подозрительному шороху.

Хотя Котовский хорошо отдохнул, стал спокойнее и укрепил нервную систему, ему тем не менее отпуск продлили. Однако он решил ехать домой, в Умань: жена была беременна, до родов оставался один месяц. Да и дела требовали присутствия в корпусе; вскоре предстояло расставание с любимыми бойцами и командирами, впереди маячило новое назначение, слухи о котором все более усиливались. Теперь известно, что они были небеспочвенными. А ведь люди, знавшие правду, хранили глухое молчание более шестидесяти лет. Многие унесли с собой тайну, в которую были посвящены, в могилу, боясь за себя и своих близких. И все-таки правда вылезла, одолев эпоху унизительного безгласия и безмолвия.

Но всему свой черед. К высокому перемещению Котовского и планирующемуся переезду в Москву мы еще вернемся. А сейчас продолжим рассказ Ольги Петровны о том трагическом дне, когда Григория Ивановича не стало. Приведем это место полностью, ибо оно исключительно важно, поскольку является по сути единственным опубликованным у нас свидетельством очевидца. «5 августа Котовский был на костре в Лузановском пионерском лагере и вернулся около 9 часов вечера, — вспоминает она. — Отдыхающие решили устроить нам проводы. Собрались около 11 часов ночи. Котовский с неохотой пошел, так как не любил таких вечеров, да и был утомлен: он рассказывал пионерам о ликвидации банды Антонова, а это для него всегда значило вновь пережить большое нервное напряжение.

Вечер, как говорится, не клеился. Были громкие речи и тосты, но Котовский был безучастен и необычайно скучен. Часа через 3 стали расходиться. Котовского задержал только что приехавший к нему старший бухгалтер Центрального управления военно-промышленного хозяйства. Я вернулась одна и готовила постель.

Вдруг слышу короткие револьверные выстрелы — один, второй и затем мертвая тишина. Как электрическим током пронзила мысль: «Это выстрелы в него». Я побежала на выстрелы, крича: «Что случилось?» Ни звука в ответ. У угла главного корпуса отдыхающих вижу распластанное тело Котовского вниз лицом. Бросаюсь к пульсу — пульса нет. Кричу: «Люди, скорее на помощь, Котовский убит!»

Услышав выстрелы у себя под окном, отдыхающие спрятались и только на мой зов вышли. Котовского внесли в столовую, я осмотрела маленькую ранку в области сердца. Признаков жизни не было, да и не могло быть, так как пробита была аорта и смерть наступила мгновенно.

До приезда следственных органов, заперев столовую, я вернулась на дачу. Силы оставили меня, и я села на веранде. Подходит начальник охраны сахарного завода, прибывший в Чабанку несколько дней тому назад. Бросается передо мной на колени: «Спасите меня, вы были матерью для всех в корпусе, будьте и мне матерью, спасите меня, я убийца».

Я могла только сказать: вон отсюда.

Он ушел. Я собрала все свои силы и побежала к директору совхоза. Рабочие бросились искать убийцу, и конные догнали его, уходящего берегом моря по направлению к Одессе.

К вечеру мы привезли Котовского в Одессу.

Одиннадцатого августа траурная Одесса провожала Котовского в последний путь в Бирзулу, где он в первые дни революции формировал красногвардейские отряды; там решено было его похоронить».

Как видим, фамилия убийцы не фигурирует и в воспоминаниях вдовы Григория Ивановича, вышедших из печати при ее жизни Ольга Петровна скончалась в 1961 году. Но зато здесь мы обнаруживаем ценную подробность: должность убийцы. Ольга Петровна называет его начальником охраны сахарного завода.

Речь идет о Перегоновском сахарном заводе близ Умани, который восстанавливали конники Котовского. Его корпус имени Совнаркома Украины стал на квартиры, раскинувшись на многие десятки километров в районе Умани, Гайсина, Крыжополя. С 1922 года у Советского государства не было фронтов, и красным командирам приходилось самим ломать головы над тем, как одеть и накормить бойцов. С этой целью и создавались ВПО — военно-потребительские общества, перед которыми ставилась задача не только снабжать войска необходимыми товарами, но и производить их. Котовский активно ратовал за подсобные хозяйства, предприятия и мастерские в частях своего корпуса. Бездействовавший сахарный завод в Перегоновке осмотрел лично и пришел к выводу, что восстанавливать его стоит. Заключил договор с крестьянами на контрактацию посевов сахарной свеклы. Успех был небывалый: после расчета с крестьянами и рабочими в распоряжении ВПО корпуса осталась солидная прибыль — 30 тысяч пудов сахара высшего сорта. На совещании работников сахарных заводов в Москве тогдашний председатель ВСНХ Ф. Э. Дзержинский ставил в пример работу Перегоновского завода. Выходит, начальник охраны этого предприятия — убийца Котовского? Как его фамилия?

Имя стрелявшего в комкора не называется и в более ранних книгах. «Нелепый и бессмысленный выстрел неожиданно прервал кипучую жизнь Котовского. Он погиб во цвете сил, полный жажды борьбы, готовый отдать свою жизнь для победы социалистической революции. Имя его навсегда войдет в историю классовой борьбы, как имя преданного солдата коммунизма, отдавшего все свои силы во имя лучшего будущего грядущих поколений», — такими словами заканчивается книга С. Сибирякова и А. Николаева, изданная о нем для молодежи в 1931 году. Сталинская интерпретация прошлого набирала силу: вместо исторических фактов — идеологические клише, вместо представляющих человеческий интерес подробностей — обтекаемые формулировки.