Михаил каратаев-крачевский - БЕЛОГВАРДЕЙЦЫ НА БАЛКАНАХ
Еще издали мы заметили пикникующую компанию, и густой кустарник позволил нам незаметно сосредоточиться шагах в двадцати от нее. Перед нашими взорами теперь развернулась картина вполне идиллическая: посреди поляны пылал большой костер, а чуть в стороне, на ковре, разостланном под деревом, виднелся солидный жбан, как после выяснилось, с крюшоном, и вокруг него живописная россыпь всевозможных закусок и бутылок. Видно, все уже основательно подкрепились, и теперь каждый развлекался согласно своим вкусам и потребностям. Несколько человек сидели на ковре со стаканами в руках и мирно беседовали, остальные разбились на парочки, из коих две уединенно ворковали под деревьями, а три другие, тоже на некоторой дистанции друг от друга, танцевали под звуки патефона, который выдавал вальс “Лесная сказка”. Всего мы насчитали тут семь дам и восемь кавалеров, из коих старшим был полковник Евгений Васильевич Кравченко123, еще молодой и во всех отношениях образцовый офицер, пользовавшийся у нас всеобщей любовью.
Мы решили появиться на поляне не все сразу, а накапливаться на ней постепенно, справедливо рассудив, что в этом случае психологический эффект будет сильнее. Первыми вышли из-за кустов трое самых “живописных” — Оссовский, Субботин и я. Мы остановились в нескольких шагах от костра и молча принялись созерцать происходящее. Появление трех бродяг тут никого, понятно, не встревожило, но на всех произвело заметно неприятное впечатление.
— Вот же принесли сюда черти этих храпоидолов, — минуты через две промолвил кто-то из молодых офицеров. — Уставились на нас, как в цирке, и стоят будто к месту приросли! Не наладить ли их от сюда по шеям?
— Да пускай себе стоят, — благодушно отозвался Кравченко. — Смотреть никому не возбраняется, наипаче в своем собственном отечестве. Поглазеют и пойдут своей дорогой.
Но этот прогноз не оправдался, уходить мы не собирались. Наоборот, через несколько минут к нам присоединились еще два оборванца, а затем с небольшими промежутками из-за кустов стали появляться и остальные.
— Ого, их уже восемь, — с некоторой тревогой в голосе заметил наш “корешок” Григорьев. — А вон и еще двое тащатся, тоже, наверное, не последние!
— И рожи у всех каторжные, прямо как на подбор, — добавил кто-то другой.
— На селяков они не похожи, должно быть, какая-то банда. Что будем делать, Евгений Васильевич?
— Да ничего, пока они стоят смирно и никого не трогают, — ответил Кравченко. — С нами дамы, и надо по возможности избегать скандала. Ведите себя как ни в чем не бывало, словно их здесь и нет, но будьте начеку.
Не сомневаясь в том, что мы болгары, “неприятель” переговаривался по-русски не таясь и тем сильно облегчал нам образ действий — его карты были перед нами открыты. И от созерцания мы начали переходить к активности, явно показывая, что не прочь принять участие в общем веселье. Чуть поодаль от других с дамой моего сердца танцевал красивый сотник Хинцинский. Я подошел к ним вплотную, поглядел с минуту и сиплым голосом по-болгарски сказал:
— Братушка! Я тоже хочу потанцевать. Ты поди отдохни, а мне оставь свою девочку, ей со мною скучно не будет!
“Девочка” заметно побледнела; Хинцинский ощерился как волк, я прекрасно понимал, как пламенно ему хотелось дать мне по уху, но за поясом у меня торчал здоровенный кухонный нож, и это принуждало его к сдержанности. Не вступая со мной в пререкания, они начали подтанцовывать ближе к своим, но я топтался вокруг них и продолжал приставать.
В таком же духе вели себя и другие “бандиты”. Трое, обступив сидевшую под деревом парочку, громко обменивались впечатлениями относительно красоты и прочих достоинств насмерть перепуганной дамы. Я заметил, как она закрыла рукой золотую брошку, приколотую на груди, а потом, улучив минуту, сунула ее в траву за своей спиной. Двое приставали к виночерпию, с оттенком угрозы выпрашивая у него по стакану “жибровой” (водка из виноградных выжимок). Но нахальнее всех вел себя Оссовский: задирая по пути встречных и поперечных, он приближался к ковру, на котором сидел полковник Кравченко.
— Ну, видно, придется дать этой сволочи отпор, — промолвил последний. — Приготовьтесь-ка, братцы, на всякий случай!
Услыхав это, я благоразумно приотстал от Хинцинского, чтобы он внезапно не треснул меня чем-нибудь по черепу. Оссовский тем временем подошел к самому ковру, поглядел на разложенные тут закуски и одобрительно заметил:
— Добрые люди эти руснаки, еды наготовили на всех!
С этими словами он взял из корзинки пирожок и, громко чавкая, принялся жевать его. Это переполнило чашу кубанского терпения.
— Господа офицеры, за мной! — крикнул Кравченко и, вскочив на ноги, сплеча замахнулся на Оссовского. Сохранять инкогнито больше было нельзя. Отскочив в сторону, Оссовский закричал:
— Стойте, Евгений Васильевич, тут все свои!
— То есть как свои? Кто вы такой? — спросил изумленный полковник, все еще его не узнавая.
— Подпоручик Оссовский, к вашим услугам!
— Леонид Викторович! Рискованную же вы затеяли шутку: ведь еще секунда, и я съездил бы вас по портрету, ну что бы это было?
— Я все время был настороже и, как видите, вовремя закончил игру. Но признайтесь, страху на вас мы все-таки нагнали?
— Да что и говорить, чувствовали мы себя не очень уютно. Нас восемь человек безоружных, с нами женщины, а тут целый десяток отъявленных бандитов, с ножами и, как можно было полагать, с револьверами. Положение было не из приятных!
— А ты кто такой? — спросил меня повеселевший Хинцинский.
Я представился.
— Мишка, неужели в самом деле ты?! Тебя бы с такой харей родная мать не узнала! Ну, давай выпьем по чарке, а потом можешь танцевать с “моей девочкой”, если она простит тебе свой испуг.
Ввиду того что у всей кубанской компании после страшного напряжения нервов теперь сразу отлегло от сердца, на нас не только не рассердились, но приняли с радушием, близким к энтузиазму. В руках у всех очутились наполненные стаканы, начался обмен впечатлениями и дружный хохот.
Пикник закончился на редкость весело, и, надо думать, его участникам запомнился на всю жизнь.
Новозеландские туристы
К середине августа в казарме снова скопилось довольно много офицерской молодежи, которая беспечно проживала свои предыдущие заработки и не спешила с поисками новой работы. Кое-кто уже совсем выдохся и перешел на кредит, что не ускользнуло от зоркого ока полковника Мамушина. Началась очередная волна гонений, и нам пришлось постепенно сдавать свои непрочные позиции.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});