Владимир Логинов - Тени Сталина

19 января 1955 года состоялся суд, без защиты. Я был осужден по ст. 193-17 (?). Я был лишен воинского звания и правительственных наград, было конфисковано якобы незаконно приобретенное имущество и определена вольная ссылка на 10 лет в отдаленные районы без лишения гражданских прав. С применением амнистии и зачетом предварительного заключения срок ссылки был сокращен до 3 лет. В мае 1956 года решением Президиума Верховного Совета СССР с меня была снята судимость и мне было разрешено вернуться в Москву. Но я так и не был реабилитирован. Несколько раз я писал заявления в ЦК КПСС на имя Хрущева, но все они направлялись Серову и никем не рассматривались.

На неоднократные просьбы принять меня Генеральный прокурор Руденко мне отвечал отказом.

В 1956 году вскоре после моего возвращения из ссылки в Москву я был вызван в МГК и принят Комаровым, бывшим заместителем председателя КПК. Я вкратце, как мог, изложил ему свое дело, так как я был еще очень болен. Он обещал доложить Швернику и вызвать меня, но прошло больше двух лет, а вызова не последовало. Как мне позже стало известно, Комаров написал на моем заявлении, что меня якобы вызывал Шверник, чего в действительности не было, а это заявление было отправлено в архив. Как потом выяснилось, Комаров написал эту ложь по приказанию Серова. В 1959 году по моему заявлению после тщательной проверки и вызова свидетелей, представления документов коллегия КПК под председательством Шверника разбирала мое дело. После окончания заседания Шверник заявил, что о решении комиссии КПК мне будет официально сообщено. Следователь, который вел мое дело, т. Кузнецов уведомил меня, что решение комиссии было положительным и что оно направлено в Президиум ЦК для утверждения. Это сообщение я ждал около трех лет и получил отказ через райком партии накануне Великого Октября 1962 года за подписью Сердюка.

В 1966 году мной снова было подано заявление в КПК. Дело мое разбиралось под председательством Пельше. И хотя было признано, что со стороны работы у меня все обстояло благополучно и никаких обвинений по работе мне не предъявляется, в реабилитации и восстановлении меня в партии мне снова было отказано.

Я с полной ответственностью заявляю, что я ни в чем не виноват и до сих пор не знаю, за что я так жестоко наказан. Я не совершал никаких преступлений, никакой вины за собой не знаю. Вся моя жизнь была посвящена борьбе за завоевание Советской власти и построение коммунизма в нашей стране.

На заседании КПК мною были предъявлены два отзыва о моей работе во время войны от маршалов СССР Жукова и Василевского.

Копия

Тов. Власик Н. С.

Ваше письмо с просьбой подтвердить постановку дела, возложенную на Вас охрану всей документации Ставки и Генерального штаба во время Великой Отечественной войны я получил. Могу сказать, охрана была поставлена образцово, и я не знаю ни одного случая пропажи у т. Сталина, члена ВГК и в Генеральном штабе какого-либо документа. В охране всей особо важной документации, конечно, немалая Ваша личная заслуга.

Копия

Подлинный документ направлен в ЦК КПСС

В Президиум ЦК КПСС

На мое имя поступило заявление от гражданина Власика Н. С, в котором он просит меня подтвердить известные мне факты из его работы в Управлении охраны МГБ в период Великой Отечеств, войны, что необходимо ему в связи с его заявлением XXIII съезду партии и его реабилитации.

Не будучи в курсе тех обстоятельств, по которым т. Власик был репрессирован, я считаю возможным доложить Президиуму КПСС, что мне, как начальнику Генерального штаба Вооруженных Сил, в течение длинного периода Великой Отечественной войны действительно приходилось иметь дело с Управлением охраны МГБ, возглавляемым т. Власиком, постоянную связь по вопросам охраны самого Генерального штаба и хранящейся в нем всей секретной документации и шифров, а также по организации и осуществлению курьерской службы по доставке этой документации из Ставки и Генерального штаба в штабы фронтов и армии и обратно. И обязан доложить Президиуму ЦК, что в этом отношении Генеральный штаб и Министерство обороны в целом за это время к Управлению охраны МГБ и к его начальнику т. Власику предъявить какие-либо претензии, безусловно, не может. Руководство этой службы со стороны т. Власика было самым внимательным и безупречным.

Власик Н.С.! Сказать что-либо о Вашей работе во время поездок на конференции не могу, так как ни в одной из них участия не принимал.

С приветом

Во время Великой Отечественной войны мною также была проделана огромная работа по подготовке к эвакуации правительства, дипломатического корпуса, Министерства обороны в г. Куйбышев.

Для этого были сделаны два убежища, подготовлены соответствующие помещения для размещения ЦК партии, Совета Министров, Верховного Совета СССР, Министерства обороны, дипкорпуса, а также для членов правительства и их семей.

Мне также были поручены Ставкой встреча и обеспечение всем необходимым, как-то: личная охрана, помещение, убежище, питание и транспорт — Черчилля, де Голля, доверенных Рузвельта Гопкинса и Гаррисона, т. Берута и подпольного комитета будущего правительства Польши (около 15 чел.). Для этого была выделена дача под Москвой, полное питание и охрана.

В послевоенное время в Советский Союз приезжали для проведения курса лечения Берут, Готвальд, Тольятти, М. Торез со всей семьей.

Мне было поручено обеспечить им охрану, полное снабжение, дачу, лечение авторитетными врачами, сообщать их заключение на Политбюро о ходе лечения, обеспечить после лечения отдых на юге. В 1946 году решением Совета Министров мне был передан ОРУД, который до этого был подчинен Серову.

Организация всех демонстраций на Красной площади также была возложена на меня.

Все вышеизложенное является лишь небольшой частью той огромной работы, которая была возложена на Главное управление охраны во время Великой Отечественной войны, и Управление охраны превратилось в огромное предприятие со 170-миллионным бюджетом. Все это вызывало зависть и недоброжелательство моих врагов.

Оклеветав меня и добившись моего ареста, они путем фальсифицированных протоколов, подписанных мной в бессознательном состоянии после их издевательств, доведших меня до инфаркта, скомпрометировали меня перед Сталиным.

Через три месяца после моего ареста Сталин умер…