Витус Беринг - Камчатские экспедиции

Почва состоит здесь из мелкой гальки, очевидно, намытой морем, и с течением времени поросшей низкой травой. Это, в общем, нездоровое место, лишенное всяких источников питания во всякое время года, за исключением только весны, когда из моря в реку приходит в больших количествах рыба.

В это время жители должны запасаться провизией на весь год. Они засаливают небольшое количество рыбы, очень много рыбы сушат на солнце и пытаются консервировать разными другими способами. Впрочем они не очень разборчивы на вкус и если случится, что рыба несколько протухнет, они ее отнюдь не выбрасывают, а съедают целиком.

В пищу идет мясо сушеной рыбы, а из шкурок или кожи ее жители изготовляют свои летние жилища; будучи аккуратно сшиты, они выдерживают самый сильный дождь, не пропуская ни капли внутрь. Главная порода рыбы — это лосось различных видов. Высший сорт называется няркой. Она обладает превосходным красноватым жестким мясом, жирна и весьма приятна на вкус.

Второй сорт называется кетой. Мясо ее — белого цвета, оно не так жестко, но и не так приятно на вкус, как мясо нярки. Третий сорт называют мальмой. Она менее крупна, чем оба других сорта, и мясо ее мягче. Местные жители по большей части вытапливают из этого вида необходимые на зиму запасы рыбьего жира, и если только они могут раздобыть рыбы первых двух сортов, то неохотно едят мальму.

Вообще относительно этой рыбы мы заметили, что если нашим людям случалось несколько дней подряд есть мальму, то у них в большинстве случаев делался сильный запор. От этого пострадало у нас много народу, так что эту рыбу никак нельзя назвать здоровой пищей. Местные жители, однако, понятия не имеют об этих последствиях, очевидно потому, что с детства приучены к питанию рыбой и ни о какой другой пище и не помышляют.

Как показывают наблюдения, рыба ежегодно весной появляется в устьях рек, пробивается вверх против самого сильного течения и одновременно мечет икру[37], которая уносится течением обратно в море и из которой там вновь выводится рыба. На следующий год выросшие до полного роста рыбы вновь появляются в устьях.

Прошлогодние же рыбы, поскольку им удается избегнуть сетей, неустанно пробиваются вверх против течения все дальше и дальше, пока не погибают. Некоторой части удается забиться в глубокие ямы подо льдом в местах, где река не промерзает до дна; обратно же в море они возвратиться не могут, так как плыть по течению противно их природе.

Местные жители поднимаются зимой вверх по течению рек Урака и Охоты и разыскивают такие ямы или глубокие омуты. Найдя такие места, они с уверенностью могут рассчитывать на улов, так как в них нередко сбиваются тысячи рыб. А как только во льду прорубается отверстие, рыба сама поднимается на поверхность, и ее можно брать руками и выкидывать на лед. Вес каждой рыбы составляет в это время шесть или семь фунтов; она, однако, крайне истощена и не так вкусна.

В этих местах растет в больших количествах дикий лук. Его собирают в начале лета, мелко рубят и солят в бочках, откуда и берут зимой по мере надобности в пищу.

Попутно необходимо описать, как местные жители добывают соль. Это происходит в марте-апреле, пока еще держатся ночные заморозки. На берегу моря устанавливаются большие лодки, елы или боты (они обычно выдалбливаются из одного цельного дерева), и наполняются морской водой. Вода оставляется там в течение двух-трех недель и вымерзает.

Каждое утро намерзшая за ночь ледяная корка выбрасывается прочь и добавляется свежая морская вода. Так продолжается до тех пор, пока рассол не перестанет замерзать, из чего заключают, что пресная вода, содержащаяся в морской воде, уже вся выделилась и что остался только чистый рассол.

Рассол выливается в котлы и кипятится в продолжение двух-трех часов, пока не осядет вся соль; остальная вода затем выливается. Таким образом получается прекрасная белая и довольно сухая соль, которою запасаются ежегодно. Необходимо только хранить ее в сухом месте, так как, если в нее попадает малейшая сырость, соль начинает таять, и весь запас в короткий срок может утечь.

Когда в 1735 году капитан Шпанберг впервые посетил эту местность, она не имела построек и населения, кроме тунгусов-ламутов, кочевавших в этих местах. Ознакомившись с местностью и считая, что для предстоящей там постройки судов можно здесь найти подходящие условия, Шпанберг в первую очередь принял меры к постройке там казарм и домов для людей и нескольких домов для офицеров, где они могли бы разместиться по прибытии сюда.

С течением времени Охотск значительно обстроился как силами нашей экспедиции, так и стараниями Охотской канцелярии, впоследствии там устроенной.

Самую гавань я не могу особенно похвалить, мы пользовались ею по необходимости, поскольку никакой лучшей не нашлось. Течение здесь во время прилива и отлива необычайно сильно, и с большим трудом удается удержать суда на месте: при низкой воде все суда оказываются на мели. Стоянка здесь возможна лишь для судов с осадкой не больше десяти, в крайнем случае двенадцати футов. Весной совсем не исключена опасность повреждения судов льдом; одним словом, эта гавань годится как временное убежище, а не как порт, на который можно безопасно положиться.

Рапорт М. П. Шпанберга в Адмиралтейств-коллегию о готовности экспедиции к плаванию на Камчатку и к берегам Японии

1738 г., июня 16.

В Государственную Адмиралтейскую коллегию рапорт

Ее императорского величества указ, состоявшийся в Государственной Адмиралтейской коллегии апреля от 18 дня прошлого 1737 года, а ко мне писан мая 5 дня того ж года на полученный в Государственную Адмиралтейскую коллегию сентября от 12 дня 1736 года от меня рапорт, которым представлял я о происходящих к порученной нам экспедиции приуготовлениях, и что надеялся в ту экспедицию весною 1737 года в поход на море вступить, притом же о разных от Григория Скорнякова-Писарева убыточных интересу и помешательных экспедиции поступках и о напрасном от него, Скорнякова-Писарева, учиненном в правительствующий Сенат доносе и о прочем, что в том ее императорского величества указе ко мне написано. И оный ее императорского величества указ получил я в Охотске минувшего марта 17 дня сего 1738 года и по силе оного ее императорского величества указа исполнять буду.

А в порученной нам экспедиции со всеусердием прилежное, ревнительное и неусыпное старание как сначала, так и ныне имею и иметь буду. А что же весною прошлого 1737 года в назначенную мне экспедицию в поход на море не вступил и каких ради резонов, о том в Государственную Адмиралтейскую коллегию января от 5 дня сего 1738 года посланным от меня рапортом объявлено. Також и об отбытии моем от Санкт-Петербурга и о бытности в Сибирской губернии по городам, об исполнении по данному мне из высокоучрежденного правительствующего Сената прочетного указа и из Государственной Адмиралтейской коллегии инструкции, что каких мною дел исправлено и в том исправлении к интересам ее императорского величества какая предосторожность мною ж усмотрена, о том с обстоятельством дел в Государственную Адмиралтейскую коллегию в разных годах, месяцах и числах от меня рапортовано. А января от 5 ж дня сего 1738 года при рапорте краткий экстракт из Охотска в оную ж Государственную адмиралтейскую коллегию послан. А после того к назначенному мне вояжу, к исправлению в приуготовлении, что надлежит, от его благородия г-на капитан-командора Беринга требовал.