В Трубецкой - Записки кирасира

Попытаюсь теперь рассказать о том, как производились наши маневры.

Все начиналось с того, что на рассвете из полка выезжали два огромных рессорных фургона офицерского собрания с собранской прислугой, возглавляемой нашим вольнонаемным поваром - мужчиной дородным, скорее напоминавшем чванливого дворянского предводителя, нежели кулинара. Толстый и круглолицый, он обладал солидной, аккуратно подстриженной круглой бородкой, прекрасно сшитым серым пиджаком и кастровым котелком. Выезжая на маневры, он с видом важного барина восседал на козлах переднего фургона, держа на коленях военную карту двухверстку, где был отмечен бивуак, на который ему надлежало прибыть ранее всех, дабы раскинуть там собранскую палатку и приготовить для господ офицеров вкусную трапезу. Чего-чего только не вез повар в своих черных фургонах! - дорогое собранское серебро, накрахмаленные скатерти и салфетки, батареи шампанского и ликеров, бесконечный ассортимент всякой закуси. Повар был умница, но и плут перворазрядный. Впрочем, черт с ним со всем!..

После этого предварительного действия (имевшего несомненное влияние на успешность предстоящей операции) в полку начинали седлать, строиться и без конца здороваться с начальством. Когда наконец утром полк выходил из Красного и спешивался возле села, полковой командир подзывал к себе всех офицеров и зачитывал им вслух полученное от начальника дивизии общее задание, и так называемую обстановку, которая очень часто сводилась к тому, что по данным воздушной разведки, высадившийся в Финском заливе десант противника наступает в сторону Красного. Вот мы и должны либо изображать этот наступающий десант, либо же, наоборот, отразить его удар.

В первом случае мы, соединившись с прочими полками дивизии, предпринимали длительный переход, иной раз километров за шестьдесят и больше, выслав вперед квартирьеров. По прибытии на бивуак, один из полков назначался в сторожевое охранение. Разместив эскадроны, проголодавшиеся и усталые офицеры остальных полков тотчас же принимались пировать. Покуда солдаты получали свой обед из походных кухонь, у офицеров на вольном воздухе происходил большой пикник, замечательный обильной и разнообразной закуской и выпивкой, ибо на маневрах у всех всегда разыгрывался чертовский аппетит. Эти пикники были неотъемлемой частью всяких маневров.

Тем временем командиры полков, бригадные генералы, адъютанты и штабное начальство, наскоро закусив, собирались у начальника дивизии для обсуждения плана наступления и, детально проработав последний, тоже присоединялись к тому или иному полковому пикнику, затягивающемуся иной раз далеко за полночь, зачастую под музыку трубачей. На бивуаке далеко слышно было, как по соседству "гуляют" желтые кирасиры, кавалергарды и конногвардейцы. Офицерство пировало всегда в тесной компании своего собственного полка, очень редко приглашая к себе соседей. Исключение делали конно-артиллеристам, которых все охотно приглашали, ибо в гвардейской конно-артиллерии совершенно отсутствовала та полковая чванливость и снобизм, который был так присущ гвардейским частям.

Всегда подтянутые и с иголочки одетые офицеры разрешали себе на маневрах одеться во все старое и потертое, приобретая самый боевой вид закаленных воинов. Настроение у всех бывало веселое, и нигде не отпускалось столько шуток и острот и не рассказывалось столько анекдотов, как именно на этих бивуаках.

Днем наша офицерская молодежь, помешанная на спорте, часто собирала деревенских ребятишек и среди них устраивала на призы состязания в беге, в плавании, в прыжках и борьбе. Многие фанатики спорта, давно помешавшиеся на ипподроме, по всем правилам тут же организовывали для себя тотализатор, делая ставки на того или иного из ребят, устраивая всевозможные "заезды" для "трехлеток", "пятилеток" и разыгрывали гандикапы, причем втягивали иной раз в это глупое дело даже почтенных генералов. Спать ложились очень поздно, либо на сеновале, либо где-нибудь под навесом, предпочитая разложить походные постели на вольном воздухе, нежели в душных, нечистых и дурно пахнущих избах, кишащих тараканами, клопами и блохами. (Гвардейцы офицеры, несмотря на свой закаленный вид воинов, были очень брезгливы).

Юные корнеты по ночам расшаливались как дети. Вот из раскрытых ворот деревенского сарая доносится внушительный храп старшего полковника фон Шведера; гроза офицеров, гроза всего кирасирского полка мирно почивает на походной постели. У изголовья строгого полковника стоит опрокинутое ведро. На ведре большая чашка с водой, а в чашке - две полковничьи челюсти, хоть и фальшивые, но зубастые. Корнеты князь Урусов-младший и фон Баумгартен-второй большие выдумщики; один из них тихонько подкрадывается к спящему полковнику и осторожно сыплет в его огромный и беззубый раскрытый рот пойманных в избе клопов и рыжих тараканов. Другой, застыв на соседней походке, со счастливой улыбкой наблюдает, как теперь беспомощно подергиваются наисвирепейшие во всем полку уста, как бы самой природой созданные для того, чтобы расточать неприятные выговоры, нотации и внушения. Но вот в уголку полковничьих уст показались подвижные тоненькие тараканьи усики; жирный и намокший клоп в панике выбежал на оттопыренную полковничью губу. Другой, по-видимому, забился в самую полковничью глотку и у полковника в горле начинает першить. "К-ха, К-ха!.." - громоподобно кашляет он и как ошалелый вскакивает на постели, вытаращив грозные налитые глаза. Корнеты быстро отворачиваются, делая вид, что укладываются спать. "Фу, черт... что за гадость?!" - сердито бурчит полковник, брезгливо отплевываясь и, ничего не понимая, с сердцем поворачивается на бок. "Желторотые" корнеты тихо торжествуют и смеются, уткнувшись в подушки.

На рассвете, наконец, приступали к серьезным делам. После подробного инструктажа в сторону Красного высылались разъезды и разведывательные эскадроны (если таковые не были высланы еще накануне). Наконец вся дивизия со своей артиллерией трогалась в обратный поход, имея впереди авангард, а с боков походные заставы. Начиналась игра в войну - игра, которая часто искренне увлекала, как многих офицеров, так и некоторых солдат, входивших в большой азарт, в особенности в разведке, стараясь забрать в плен "неприятельских" дозорных, которых иной раз от избытка темперамента даже лупили по шее. Впрочем, находилось много и таких офицеров, которые относились к самому маневру индифферентно, так сказать, по-казенному, ограничиваясь лишь более или менее добросовестным выполнением возлагаемых на них заданий и только.

Часто практиковались ночные походные марши, очень утомительные, но сильно затруднявшие разведку противника. Под покровом ночи легче всего удавалось обмануть противника, совершив "глубокий" обходный маневр, и внезапно появиться в том направлении, где тебя меньше всего ожидали. Обходы очень любили большие начальники и штабные.