Борис Тененбаум - Великий Наполеон

Ну, и как если бы всего вышеперечисленного ему показалось мало, Наполеон решил заняться урегулированием своих сложных отношений с Пруссией.

II

После Аустерлица Наполеон наградил многих, отличившихся в ходе этой кампании, но трое получили награды экстраординарного свойства: они были сделаны владетельными князьями. По-русски слово «князь» ничего особенного не означает. П. Долгоруков, например, столь неудачно съездивший в ставку Наполеона для переговоров, был князем – и при этом был и не слишком известен, и вовсе не богат. Но в Европе княжеский титул произносился как «принц» и ценился высоко, выше герцогского. А уж если к титулу прилагалось и княжество, то обладатель титула попадал в особую категорию, только на ранг ниже коронованных особ. Так вот, в 1806 году маршал Бертье, начальник штаба Великой Армии, получил титул принца (князя) Невшательского, Талейран – принца Беневенто, а маршал Мюрат стал обладателем Великого Герцогства Берга и Клеве.

Hy, Бертье был награжден по заслугам – для Наполеона он был чем-то вроде продолжения его самого в роли главнокомандующего, превращая данные ему общие директивы в четкие, детально проработанные оперативные приказы войскам. Талейран, хотя он был и не военный, а дипломат, внес такой вклад в военный успех кампании 1805 года, которому позавидовал бы любой из маршалов: он удерживал Пруссию от участия в Третьей Коалиции до тех пор, пока не стало слишком поздно. Мюрат был вполне на месте как командующий конницей Великой Армии, но награду он получил не столько как маршал – вклад Даву в победу под Аустерлицем был, пожалуй, и побольше – а как родственник, муж Каролины, сестры Наполеона.

Соответственно и награждение он получил «по-родственному» – не столько ему, сколько супруге. Император не поскупился – если у Талейрана, в его княжестве Беневенто, не было 20 тысяч подданных, то у Каролины Мюрат их оказалось чуть ли не миллион, a Мюрат, таким образом, становился «…германским государем…». Вместе с 15 другими государями Великий Герцог Берга и Клеве вошел в политическое образование под названием Рейнский Союз, образовавшее буфер между собственно Францией и остальной Европой. Протектором Рейнского Союза был «избран» император Наполеон.

Этот акт был объявлен в самом конце июля 1806 года – и принятие его оскорбило Пруссию самым жестоким образом. Государство, которое не присоединилось – или промедлило присоединиться – к Австрии и к России еще в ноябре-декабре 1805 года, сейчас, в июле-августе 1806-го, внезапно начало говорить с императором Франции в очень раздраженных тонах.

В чем тут было дело?

Как ни странно, какую-то роль тут сыграло щедрое пожалованье, сделанное Наполеоном Мюрату. Послушаем, что говорит по этому поводу Клаузевиц (1):

«…Гаугвиц поехал вслед за императором Наполеоном, имел с ним в Брюне несколько разговоров, а затем 15 декабря заключил в Вене известный трактат, по которому Пруссия гарантировала французам результаты еще не заключенного Прессбургского мира, уступала Ансбах, Невшатель и Клеве с Везелем, а за это получала от Франции Ганновер на правах завоеванной провинции...»

Гаугвиц, о котором тут идет речь, был прусским министром, в целом придерживался профранцузской ориентации, и после того как Наполеон, захватив в 1804-м германское владение английских королей, Ганновер, нарушил обещание учесть при этом интересы Пруссии, был отправлен в отставку. Однако потом его вернули, и осенью 1805-го он был отправлен к Наполеону с ультиматумом. Он, однако, медлил и приехал к Наполеону в его ставку уже после Аустерлица – так что свой ультиматум он немедленно спрятал подальше и самым сердечным образом поздравил победителя с огромным успехом.

Ну, в общем-то, они оба – и Наполеон, и Гаугвиц – знали, что поздравления могли быть адресованы и в другую сторону. Все решил факт победы. Наполеон, конечно, покричал и посердился, но в целом оказался вполне готовым и к вполне разумным разговорам. Гаугвиц от имени Пруссии присоединился к «…государям, дружественным Наполеону…», и согласился на размен: Бавария получала прусское владение на юге Германии, Ансбах, и передавала Невшатель и Клеве в распоряжение императора Франции, а в обмен на все это Пруссия получала щедрую плату – Ганновер. Так что и Бертье, и Мюрата, и короля Баварии Наполеон наградил за счет Пруссии.

А вот передачу Ганновера Пруссии в уплату за это он все откладывал и откладывал. Дело в том, что у него возникли альтернативные «…рабочие идеи…».

III

Пруссия была создана военными захватами и административными усилиями государственных чиновников и представляла собой, в отличие от Баварии или Саксонии, не оформленное в государство различимое этническое сообщество, а чисто бюрократический организм. Идея государственного развития Пруссии сводилась к одной короткой фразе: «…расширение территории любыми мерами, невзирая ни на что…». Принципом ее внешней политики служила «…принципиальная беспринципность…».

Вплоть до 1806 года Пруссия была единственным из государств Священной Римской империи германской нации, носившим название королевства. Да и то, прусские короли получили на это право от Габсбургов только в 1701 году, и было оно ограничено – они именовались не «прусскими королями», а «королями в Пруссии». Это было очень существенное различие – в пределах Священной Римской империи они по-прежнему считались бранденбургскими электорами, а королевский титул обретали лишь в бывшей орденской территории Пруссии, которая в империю не входила. Полный королевский титул вырвал у австрийцев для себя и своих наследников только Фридрих Великий (1740–1786) – вместе с Силезией [2].

После смерти Фридриха Великого, не имевшего детей, ему наследовал его племянник, Фридрих-Вильгельм II. Он, конечно, по дарованиям с дядюшкой тягаться никак не мог, но, как прусский государь, в отношении приращения своей территории оказался удачлив.

С Французской Республикой он поладил на том, что по согласованию с ней (подписанием Базельского мира 5 апреля 1795 года) установил в северной Германии зону нейтралитета. Дело тут в том, что за пару лет до подписания договора с Францией Пруссия изрядно поживилась на Втором Разделе Польше, приобретя Данциг, Торн и Южную Пруссию, что составляло 57 тысяч км2 и 1,1 млн жителей. В январе 1795 года, после подавления восстания Тадеуша Костюшко, Пруссия добавила к этому Мазовию, Варшаву и Новую Восточную Пруссию. Если прибавить к польским германские владения Ансбах и Байрейт, территория Пруссии увеличилась на треть, а численность населения возросла с 5,4 млн до 8,7 млн подданных.