Сергей Михеенков - Взвод, приготовиться к атаке!.. Лейтенанты Великой Отечественной. 1941-1945

На ночь пулеметчики пристреливали свои пулеметы «под колышек». Что это такое? У пулемета Дегтярева снизу в прикладе есть небольшая округлая бородка. Так вот днем пулеметчики заранее пристреливают цели и ориентиры, тут же вбивают под высоту приклада колышки. Таким образом прицел контролирует нужный сектор. Ночью, к примеру, зашевелились возле какого-нибудь дома, где у них установлен пулемет, сразу перевел приклад на нужный колышек, оперся на него бородкой и дал очередь. Таким образом пулеметчики время от времени вели ночной огонь, стреляя вовсе не вслепую, как могло показаться неопытному человеку, а по конкретным целям. Так и контролировали весь фронт перед собой. Пристреливали и полосу заграждений, и нейтральную полосу. Точно так же, «под колышек», пристреливали нашу оборону и немцы. Поэтому, если застучал с той стороны ночной пулемет, лучше тут же спрятать голову в окоп.

А я опять ползал всю ночь от окопа к окопу и бросал гранаты Ф-1.

Утром 23 апреля я отбыл в свой автоматный взвод. Офицерская вахта моя закончилась. Во второй роте меня заменил старший лейтенант Сурин.

Командир батальона капитан Лудильщиков выразил мне благодарность за то, что вверенная мне рота в эти дни держалась стойко и не потеряла ни одного человека. Сказал, что представляет меня к ордену Красной Звезды. Но награду эту мне получить было не суждено.

Вода в Днестре тем временем пошла на убыль. Это была хорошая новость. Принес ее старшина Серебряков вместе с очередным горячим полночным обедом. Старшина наш за эти дни стал настоящим матросом, «речным днестровским волком», как мы в шутку его называли тогда.

Я прибыл во взвод вместе с сопровождавшим меня ротным связным. Ребята мои, смотрю, обрадовались, увидев меня живым и здоровым. Они видели, как немец долбил вторую роту из орудий и минометов. Рад был и я, что, наконец, вернулся в свой взвод и в свою роту. Что, пока отсутствовал, никаких происшествий не случилось.

— Какая тут обстановка? — спросил замещавшего меня сержанта.

Тот обо всем подробно доложил.

— А снайпер? — спросил я.

— Снайпер молчит.

Ладно, думаю, снайпер молчит, но корректировщики точно сидят там, на наши окопы огонь своих батарей наводят.

Днем из нескольких окопов, достаточно удаленных один от другого, я возобновил обстрел мельниц. Пускай, думаю, наносят на свои схемы наши «пулеметные гнезда». Не подстрелю, так хоть запутаю.

Кизелько тем временем дежурил возле своего «Максима». Наблюдал за передовой. Второй его номер ушел к Днестру: нужно было пополнить запас воды. Для продолжительного боя «Максиму» нужно четыре-пять литров воды. Вот такой он был водохлеб, наш верный «максимка». Все мы в те дни, и пулеметчики в том числе, ожидали новой атаки немцев.

27 апреля ночью пошел дождь.

Немцы особенно не беспокоили нас. Даже дежурные обстрелы прекратили.

— Не к добру все это, товарищ лейтенант. Ну чего они замолчали, скажи ты мне? — ворчал Петр Маркович, набивая патронами очередной пулеметный диск.

Я молчал. Что я мог ему ответить? Во мне тоже колыхалось беспокойство.

И тут он так разнервничался, что и мне упрек сделал:

— Больно много вы, товарищ лейтенант, патронов тратите. Этот хренов снайпер столько и не стоит, сколько мы на него патронов пожгли.

А дело-то было вовсе не в снайпере. Затишье не просто раздражало, оно беспокоило. По некоторым приметам стало понятно: немцы производят частичную перегруппировку, накапливают силы для основательной атаки, экономят боеприпасы, производя кратковременные, больше похожие на пристрелочные, налеты. Плацдарм им нужно было ликвидировать во что бы то ни стало.

Я предупредил всех своих автоматчиков: днем спать, а ночью глаз не смыкать, вести прослушивание и метать гранаты Ф-1 в сторону нейтральной полосы, при этом каждый раз меняя угол броска; бросать также гранату на каждый шорох за бруствером. Так что гранат мы истратили много. Старшина Серебряков только успевал подвозить.

— В штабе полка интересуются: куда уходит столько гранат? Что там, Серебряков, твоя рота наступает, что ли? Каждый день…

А мы оборонялись. Вели активную оборону. Так можно охарактеризовать наши действия. Зато не потеряли ни одного человека. Словно срослись с плацдармом, с его окопами и землей, с его кустарниками и изрубленными пнями деревьев. И нас не так-то просто было взять. Потому что мы чувствовали всякую опасность, понимали, как ее избежать и как при этом нанести противнику удар, чтобы он тоже затих.

В ночь на 28-е нас, наконец, сменила другая часть.

Перед самой сменой у нас ранило санинструктора роты сержанта Бугрова. Осколком мины в руку. Он перевязывал комсорга батальона, женщину, раненную осколком мины на тропе, ведущей к парому. Мы уже уходили. Санинструктор наш из людей на фронте бывалых. Высокий ростом, крепкий. Богатырь. Раненых во время боя он переносил так: перевязывал, поднимал, как ребенка, клал себе на плечи и нес, куда надо было нести. При этом ни разу не отдыхал. Нес легко, быстро доставлял на пункт сбора раненых, иногда бегом. Многим из наших ребят он спас жизнь. Вовремя доставить раненого к хирургу — это ведь сохраненные от ампутации руки и ноги. Жизни сохраненные. Ведь из-за чего чаще всего в госпиталях кромсали конечности? Из-за того, что неправильно сделана перевязка, плохо обработана рана первоначально, что долго где-нибудь лежал, истекал кровью, что не вовремя доставили, нога или рука почернела… И вот, чтобы сохранить человеку жизнь, ампутировали руку или ногу, а порой и то и другое. Сколько калек с войны в тыл возвращалось! Потоком поезда везли. В госпиталь, а потом — домой, на материны руки и слезы…

Мы передавали свои позиции взводу автоматчиков. Автоматчиков снова ставили на фланг. Командиру взвода младшему лейтенанту я рассказал, как ведет себя противник. Пояснил, чего опасаться и на что обратить внимание днем, на что ночью. Какие меры предосторожности необходимо принять в первую очередь. Как вести себя в первые сутки, пока бойцы не поймут, где оказались. Все я ему рассказал, растолковал, а кое-что и повторил дважды. Предупредил, что в последнее время немцы как-то подозрительно затихли.

— Видимо, готовятся к основательному штурму. Так что готовьтесь. Ночью не спите. Отдыхайте днем. Днем бьет снайпер. Думаю, что с одного из ветряков. Будьте осторожны. И солдатам напомните, чтобы головы над брустверами не высовывали. — Так я его наставлял, того младшего лейтенанта, моего долгожданного сменщика. — Но если по мельницам постреливать из пулемета, то снайпер на огневой вряд ли появится. Мы его туда не пускали. Только стреляйте из разных окопов. Иначе засекут минометчики.