Генри Харрер - Семь лет в Тибете

Соревнования начались с состязания по борьбе. Я никак не мог решить, к какому ее виду ближе стиль борцов: к классическому или вольному. Здесь были свои правила. Очко засчитывалось, когда любая часть тела, кроме ступней, касалась земли. Список участников и какие-либо предварительные объявления отсутствовали. На землю стелился шерстяной мат, мужчины выходили из толпы и начинали бороться. Морозным утром одежда спортсменов состояла лишь из набедренной повязки. Рослые и мускулистые парни резко жестикулировали, прыгали друг перед другом, демонстрируя свою храбрость. Однако они совершенно не знали приемов борьбы и непременно проиграли бы любому настоящему борцу. Пары довольно быстро сменяли друг друга. Ни одна схватка толком не доводилась до победного конца. Победители не получали каких-либо особых почестей, а вместе с побежденными награждались белыми шарфами. Борцы кланялись бонпо, с благосклонной улыбкой передававшему им шарфы, а затем три раза падали ниц перед регентом и возвращались в толпу лучшими друзьями.

Затем наступил черед поднятия тяжестей. В качестве гири использовался большой и гладкий камень, переживший явно не один новогодний праздник. Требовалось поднять камень и обнести вокруг флагштока. Толпа весело смеялась, когда очередной претендент не мог оторвать сей спортивный снаряд от земли или когда он выскальзывал из рук мужчины, угрожая раздавить ему пальцы на ногах.

Внезапно вдалеке раздался топот копыт. Поднятие тяжестей закончилось, начались скачки. В густой пыли появились лошади без наездников, сами выбиравшие себе дорогу, часто прямиком через толпу, которую солдаты-монахи старались дубинками отогнать в стороны. Скачка начиналась в нескольких милях от города. К участию в ней допускались только животные, выращенные в Тибете. На тряпке, укрепленной на спине каждого коня, писалось имя его владельца. Последние очень болели за своих питомцев, но, если в забеге участвовала лошадь далай-ламы или какого-нибудь министра, она, естественно, приходила первой, о чем заботились конюхи. Скачки вызывали большое всеобщее возбуждение. Зрители и слуги хозяев лошадей дико орали, подбадривая животных. Сами же благородные хозяева старались сохранить достойный вид. Кони в бешеном темпе проносились через толпу и устремлялись к финишному столбу, установленному недалеко за городом.

Еще не улеглась пыль, поднятая копытами лошадей, когда появились первые бегуны. В забеге принимали участие все желающие, от старика до мальчишки. Ох и выглядели они – запыхавшиеся, с искаженными от напряжения лицами и сбитыми в кровь ногами! Сразу стало ясно: эти люди не тренировались вообще никогда. Многие падали в изнеможении задолго до конца пятимильной дистанции, не получив за свои усилия ничего, кроме смеха зрителей.

Последние бегуны еще хромали к финишу, а уже началось следующее состязание: скачки с жокеями в исторических костюмах. Всадников встречали криками энтузиазма, а они старались выбить плетьми последние силы из жеребцов. Толпа замахала руками и закричала, когда одна лошадь споткнулась и наездник вверх тормашками полетел в ряды зрителей.

Скачки были последним спортивным соревнованием, после которого победители вышли к толпе, держа в руках квадратные доски с номерами занятых мест. В двух состязаниях участвовало примерно по сотне бегунов и жокеев. Судьи наградили их белыми или цветными шарфами, а зрители – бурными аплодисментами.

В завершение празднеств на огромном поле за пределами Лхасы проходили показательные выступления. Мы поспешили за толпой. Нам повезло: один из знатных людей пригласил нас в свою палатку. Из этих праздничных палаток открывался прекрасный вид. Они ставились рядами, и каждая украшалась в соответствии с положением ее владельца: шелком, парчой, великолепными орнаментами. Вокруг пестрели богатые одежды знати. Гражданские чиновники четвертого ранга и выше щеголяли в блестящих желтых шелковых нарядах и больших плоских шапках, отороченных мехом.

Женщины же устроили настоящий парад драгоценностей и бижутерии. Мужчины также участвовали в нем. Азиатская любовь к побрякушкам заставляла тибетцев устанавливать контакты со многими зарубежными странами. Так, искусственный жемчуг доставляли из Японии, бирюзу – из Персии через Бомбей, кораллы – из Италии, а янтарь – из Берлина и Кенигсберга. Мне часто приходилось потом писать для богачей письма в разные части света с просьбой прислать ту или иную безделушку. Напыщенность и антураж в Тибете крайне ценились: простые люди обожали любоваться роскошным облачением знатных персон.

Большие празднества – это прекрасная возможность показать себя во всем блеске. Элита прекрасно сознавала свой долг перед народом и устраивала хорошее шоу. В последний день праздника четыре министра кабинета обменивали дорогостоящие головные уборы на отделанные красным шапки слуг, демонстрируя равенство с народом. Энтузиазму и восхищению публики не было границ.

Показательные выступления всадников пользовались наибольшей популярностью. В них чувствовался отголосок великих военных парадов прошлого, когда феодалы время от времени устраивали смотры своим войскам, а те демонстрировали готовность к войне. Многие черты нынешних игр напоминали о прежней воинственности Тибета, о временах монгольского влияния на страну. Тогда прекрасная джигитовка считалась нормой.

Нам представилась возможность насладиться чудесными выступлениями тибетских наездников. Каждая знатная семья выставляла определенное количество участников боевой игры, отобранных с особенной тщательностью, чтобы команда пришла к финалу с лучшими показателями. Спортсмены демонстрировали свое мастерство в стрельбе и верховой езде. Когда я увидел, что они делали, то просто не поверил своим глазам! Стоя в седлах скачущих галопом лошадей, парни попадали из фитильного ружья в подвешенную цель размером с бычий глаз. Скача к следующей цели, находившейся в двадцати ярдах от первой, они меняли мушкеты на луки и стрелы. Поражение лучником мишени зрители встречали криками одобрения. Способность тибетцев к быстрой смене видов оружия просто поражала.

Во время празднеств тибетское правительство проявляло истинное гостеприимство даже к иностранцам. Великолепные почетные палатки воздвигались для всех иностранных представительств, а слуги и офицеры связи следили за тем, чтобы гости ни в чем не нуждались.

На спортивном поле я заметил необычно большое количество китайцев. Тибетцы отличались от них менее раскосыми глазами, более приятными, открытыми лицами и розовощекостью. Китайцы не носили богатых костюмов прошлого, предпочитая европейскую одежду. Многие ходили в очках, демонстрируя тем самым свою прогрессивность. Большинство китайцев в Лхасе занимались торговлей, выгодно контактируя с родиной. Им нравилось жить в Тибете, и вот почему: здесь китайцам не запрещалось курить опиум. Если же какой-нибудь тибетец следовал их примеру, его наказывали. Угрозы превращения наркомании в национальную катастрофу не существовало: местные власти бдительно стояли на страхе. Они считали и табакокурение злом. Хотя в Лхасе продавались любые сигареты, курить в служебных помещениях, на улицах и во время массовых церемоний не разрешалось. Когда при праздновании года Очищающего Огня власть перешла к монахам, они запретили даже торговлю сигаретами.